Площадь Свободной России
Сборник свидетельств о сентябрьских-октябрьских днях 1993 года в столице России
Ельцин начинает расстрел
Часть 4. Ельцин начинает расстрел
Свидетельствует Владимир Савельев:
(Показания записал Андрей Колганов, Магнитофонная запись)
"Затем мы узнали, что был дан приказ штурмовать Останкино. Мы видели, как машины и автобусы поехали туда. Мы набрали бинтов, я договорился с водителем РАФика поехать в Останкино. Мы взяли медикаменты из 20 подъезда Белого дома, где находился медпункт. Причем, как мы узнали, санитарное управление Москвы отказывалось давать медикаменты защитникам Белого дома еще до этого и у них был большой дефицит медикаментов и перевязочных материалов.
Мы увидели, что у Останкино большая толпа народу. Мы как раз догнали демонстрацию, там было много молодежи, были и пожилые люди. Возникло такое ощущение, что они пришли просто посмотреть, как Останкино перейдет в руки оппозиции. Как мы слышали, там велись преговоры, но к тому времени, когда мы приехали, уже начало темнеть, а с переговорами, видимо, что-то не получилось. Мы услышали выстрел, наверное, из гранатомета - очень резкий выстрел. Послышалась короткая перестрелка. Закричали, что есть раненные. У нас с собой были носилки, мы подбежали к малому зданию Останкино, помогли погрузить раненого и оттащили его в "Скорую помощь", которая там рядом стояла.
После этого началась очень сильная перестрелка. Народ стал разбегаться и прятаться. Вооруженных было очень мало. Такое было ощущение, что стреляло десять, может быть, пятнадцать автоматов от силы.
Появились раненые, мы стали отвозить их в институт Склифосовского. Первый человек, которого мы привезли, оказался убитым. Когда мы его привезли, он был уже мертвым. Говорили, что именно этот человек был одним из тех, у кого был автомат.
Остальные, которых мы привозили, не были боевиками оппозиции. Это были студенты, ребята, не имевшие оружия и не собиравшиеся его применять. В основном это были те, кто был недалеко от Останкино, раненные в результате стрельбы из телецентра. Там был фотокорреспондент французского фотоагентства Владимир Сычев, был студент из МГУ, с биологического факультета и еще несколько человек, фамилии которых я не запомнил.
Когда мы опять подъезжали к Останкино, шла непрерывная стрельба короткими очередями. Стреляли непонятно откуда, со всех сторон, в темноте летели трассирующие пули. Люди, в основном молодежь, прятались около оград, идущих вдоль улицы Королева к телебашне. Потом мы видели, как туда подъехал броневик, разбив баррикады, а за ним ворвались солдаты. Баррикады, как я слышал, были сооружены по приказу Константинова, который сказал, что к войскам, защищающим Останкино, идут подкрепления.
У меня была повязка с красным крестом и поэтому нас пропускали, нашу машину уже знали. Постоянно шла редкая стрельба, было такое ощущение, что стреляли вслепую, стреляли просто по тому, что движется. Ближе где-то к девяти часам, к пол-десятому нас стали ребята останавливать, говоря, что из Останкино уже стреляют по "Скорой помощи", попросили нас не подъезжать близко. В это время вернулись два парня в белых халатах, которые оказывали помощь и они подтвердили, что идет прицельная стрельба по тем, кого хорошо видно, то есть по белым халатам. Я был одет в светлый плащ, поэтому меня просили близко не подходить."
Себастьян Джоб
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ РОССИЙСКОГО БЕЛОГО ДОМА:
ОЦЕНКА ОЧЕВИДЦА
"...Я прибыл незадолго до семи часов вечера. Толпа примерно в тысячу человек сломала замок в воротах и расположилась на ступеньках перед входом в основное здание телецентра. Немного справа, за другой линией ограды, безмолвно стояли три бронетранспортера.
Виктор Анпилов, вероятно, наиболее выдающийся из оппозиционных лидеров, был здесь. Он думает, что это здание мирно капитулирует. "Мы стараемся уговорить специальные войска, спецназ, не сражаться... Они могут снять свои маски, они могут разговаривать с нами. Это прогресс. Я питаю надежду, что когда огромная масса людей придет сюда, то солдаты будут с народом" - говорил он мне. А каков следующий шаг Ельцина? "Следующим шагом Ельцина будет подняться в воздух и следовать в Соединенные Штаты Америки" - усмехнулся он.
Прибывало все больше людей, но, казалось, ничего не происходило, кроме речей. Я отправился побродить. Я пересек широкую улицу Королева, которая разделяет комплекс на две части, и начал осматривать здания на другой стороне. В двух сотнях метров от дороги, в стороне от входа в меньшее здание, около тридцати демонстрантов молча стояли у заграждения. Человек десять агитировали солдат, пытавшихся не дать им подойти ближе. Невысокий человек с усами и в черном берете отдавал команды. Это был генерал Альберт Макашов, один из военного отряда Руцкого. Я полагаю, что его переговоры с охраной здания были безуспешны.
Макашов взял мегафон и направил его на здание: "Вы имеете три минуты, чтобы выйти". Молчание. Подошел захваченный армейский грузовик. Заграждения были открыты и грузовик направился прямо в дверь из стекла и металла. Это повторилось несколько раз. Шум привлек сотни, затем, возможно, тысячи людей. Они столпились вокруг грузовика и солдат.
Я выбрал позицию у самой двери, на сдвоенном ящике для цветов. "Вы слышите меня? Вы имеете три минуты, чтобы уйти, или мы войдем... Я даю вам слово, что вам не будет причинено вреда" - повторил Макашов. "Чего вы хотите?" - спросил я одного из сопровождавших его вооруженных людей, стоявшего подо мной. "Мы намерены потребовать эфирное время, чтобы обратиться к народу" - сказал он.(...)
Человек опустился на колени перед грузовиком и направил ручной гранатомет в разбитое отверстие входа. К этому моменту количество вооруженных людей увеличилось примерно до тридцати и команда тележурналистов осветила сцену. Толпа начала скандировать: "Враги должны уйти!", психически подготавливая себя к атаке.
Одиночный выстрел совсем рядом. Никто не двигается. Толстый человек, вооруженный, но не в форме, медленно падает напротив перегородки, отделяющей меня от входа. Других выстрелов не последовало. Санитар в белом халате бросается на помощь. Кровь течет из правой ноги мужчины. Некоторые из нас обсуждают случившееся. Выстрел из здания? Очень сложно под таким углом. Случайно разрядился пистолет в его кармане?
Все вопросы прерваны адским грохотом. Взрыв. Он подбросил меня в воздух. Я не знаю, сколько людей было убито. Я обнаруживаю себя лежащим на тротуаре, под уличной лампой. И затем начинается стрельба.
Со второго или третьего этажа, не далее чем в десяти метрах, десятки автоматов поливают толпу. Люди должны бежать, но я не вижу никого из них. Ни одного человека вокруг. Сумрак прорезается сотнями смертоносных трасс, раскалывается нескончаемым грохотом. Я ползу.
Низенькая стенка прикрывает меня. Я лежу вдоль ее основания, совершенно открытый, и замечаю несколько человек, смотрящих на меня из-за оранжевой поливальной машины, замечаю мой магнитофон, не размышляя, хватаю его, помещаю мою сумку между своей головой и зданием, и ползу.
Воздух пронизан пулями. Пули и удача. Тридцать секунд вечности я дышу: удача, удача, удача. Чудесная удача - стенка кончается и открывается подземный пешеходный переход. Я скатываюсь вниз по ступенькам, скатываюсь к безопасности.
Здесь, внизу около двадцати человек. Двое из них, похоже, мертвы, некоторые ранены, другие помогают им. После меня не пришел никто. "Они стреляют в народ!" - говорит мне какой-то человек. Он не в состоянии поверить в это. Я думаю о тех, кто оказался застигнут здесь, найдя последнюю возможность спасения. Я думаю о женщине, с которой стоял рядом на ящике с цветами.
Стрельба слабеет. Благодаря этому я выскакиваю из дальнего конца туннеля. У меня нет желания быть здесь, когда придет армия. Туннели в этом смысле очень похожи на мосты.
С края дороги я наблюдаю, как массовое убийство превращается в сражение. Вокруг стоит толпа молодежи, в основном местной. Мы всего лишь в нескольких сотнях метров оттуда, но стрельба ведется в основном поперек дороги, а не вдоль нее. Один из мужчин повторяет приглашение зайти к нему домой, чтобы перевязать мою руку. Рана выглядит серьезной, хотя на самом деле это не так. Я хочу быть благодарным: сырость заставляет руку мерзнуть в холодной ночи, а кроме того, у него есть телефон, и могу сделать сообщение на радиостанцию.
В конце дороги я сажусь в автобус. Лучше быть в первом ряду, чтобы видеть кровавую драму, но мое тело и голова требуют лечь. В порядке компромисса я все-таки сажусь.
Пять бронетранспортеров стоят вокруг и похоже, делают не слишком много. Бутылки с бензином ("коктейль Молотова") были брошены в дальний угол здания и освещают его, стреляющие бронетранспортеры, смельчаков, вытаскивающих упавших. Армия еще не подошла...
... Луч прожектора бронетранспортера падает на автобус. Внезапно он выплевывает в нас зеленые трассы. Мы бросаемся на пол, открываем дверь, бежим.
Я останавливаюсь, пробежав целый квартал. Как и взрыв и первая стрельба из автоматов, все это выглядит совершенно необоснованным. Бронетранспортер презжал мимо нашего автобуса полдюжины раз. Среди нас были демонстранты, но как и все вокруг, они были безоружны. С этой стороны не было ни единой провокации. После меня оказывали помощь парню лет семнадцати. Он был ранен в голову. Затем последовала его сестра или подруга. Ее лицо было настолько искажено от боли, что это невозможно описать.
Я обошел вокруг дома и пересек рощицу, чтобы видеть происходящее поближе. Я прошел мимо людей, прячущихся за деревьями. Группа демонстрантов использовала сарай, чтобы укрыться. Блестящая луна наблюдала с высоты. И тут внезапно солдаты оказываются у нас на пути, стреляя, ведя охоту за нами в этой роще. Любопытствующая луна внезапно превращается в опасный прожектор, в участника, во врага."
Свидетельствует А.Г. (рабочий, г.Москва)
(Собственноручные показания)
3-го октября я пошел на Октябрьскую площадь, где должно было происходить народное вече. Когда я подошел туда , уже собралось много народу, и все пошли к Белому Дому.
По пути нас пытались остановить ОМОНовцы, но мы их смяли. Когда подходили к мэрии я услышал выстрелы, услышал крики: "Берем мэрию!" и увлекся общим порывом. Добежал до 4 этажа. Там я наблюдал картину, как перепуганный милиционер "добровольно" отдавал пистолет одному из безоружных участников штурма. Тот взял его, и обнаружил, что часть патронов уже израсходована. Он спросил его:"Куда дел остальные?", милиционер вдруг заплакал и начал уверять, что он в людей не стрелял.
Потом я услышал призыв ехать в Останкино, требовать свободы слова для законной власти, и сел в одну из машин. Мы получили указания митинговать у Останкино с требованием предоставить эфир законно избранной власти для разъяснения юридической ситуации в стране. После двух недель массированной лжи пиночетовцев депутаты имели ведь право сказать своим избирателям несколько минут правды?
Около телецентра собрался митинг, в разгар его я услышал сначала выстрелы, потом взрыв, и тут начался чистый расстрел. Люди бросились кто куда. Я побежал в сторону, противоположную от метро, по пути наткнулся на раненого в бок молодого парня, поднял его и потащил.
На Ботанической улице нас остановили люди в пятнистой форме с трехцветными повязками на руке и два милиционера. Они нас обыскали, и у меня нашли красную повязку дружинника. Это послужило основанием для задержания, нас посадили в фургон и куда-то повезли.
Раненого выгрузили в 20-й гор. больнице, а меня повезли дальше. По дороге посадили еще 5 человек и всех нас привезли в Лужники на Малую Спортивную Арену. Там уже находилось несколько сотен людей. Сначала мы сидели на скамейках, потом стали прибывать еще люди и когда их количество стало более тысячи, нас выгнали прямо на поле.
На стадионе был организован концентрационный лагерь для всех сторонников законной власти, по образцу пиночетовского. Видать, все диктаторы приходят к власти одинаково, и без концлагерей обойтись не могут. А жаль, хороший был стадион.
Через некоторое время нам велели сесть, и на поле вышла пьяная компания ОМОНовцев. Они стали прохаживаться вдоль людей и пинать их ногами. Матерились, грозились убить и старались попасть ногой в лицо или в голову. Я и еще один мужчина попытались защититься. Охрана дала очередь в потолок, нас схватили и затащили в спортзалы: меня в один, его в другой.
В спортзале меня подвесили к шведской стенке за двое наручников, разведя руки в стороны, так, что я еле-еле касался носками пола. Передо мной поставили монитор с видеомагнитофоном, и стали показывать события 1-го мая и 3-го октября, останавливали на каждом человеке и спрашивали, узнаю ли я его. Я говорил, что нет, и тогда они, (их было там 7 человек и все они были пьяные) по очереди с разбегу били меня ногой в живот, или куда попадут.
Два раза я терял сознание, но они обливали меня водой и продолжали бить. Когда у них кончились кассеты (их было 4 штуки) они отправили меня обратно на поле.
Потом привезли группу депутатов& Их били прямо у нас на глазах. Один из депутатов - с бородой - ругался на них, говорил, что за зверства они поплатятся. Они били его еще сильнее, а потом куда-то увели. Больше мы его не видели.
За четверо суток, которые я провел на стадионе, нас почти не кормили, только один раз, когда пришли какие-то журналисты, дали по паре бутербродов, да еще выкатили на поле бочку с водой.
Через некоторое время нас стали рассортировывать. Сначала отделили военных и увезли, а потом и до нас добрались. Людей развозили по отделениям милиции, допрашивали, избивали и выпускали уже оттуда. Домой я пришел 7-го октября.
Из рассказа геолога Константина Скрипко и инженера Татьяны Богородской (продолжение)
(Магнитофонная запись)
Т: В Останкино у нас погиб знакомый, Пономарев Герман Петрович; он приехал из Таллина. ( 27 числа ушел к Дому Советов и оставался там ). У него было очень "интересное" ранение, не огнестрельное.
Он был убит холодным оружием. Сначала он был ранен, и его доставили в больницу. Через день появились списки тех, кто погиб в Останкино, кажется в "Вечерней Москве". Друг его стал смотреть списки и нашел в них Германа. Поехал за телом, и выяснилась такая деталь: когда он поступил в больницу, а его привезли женщина и двое ребят, у него была рана под ключицу - кинжалом или ножом, т.е. холодным оружием. Значит, среди тех безоружных людей, что поехали к Останкино, были провокаторы, которые их же и убивали там. Кто его мог убить холодным оружием? Тот, кто был рядом, кого он не опасался. Но самое странное, что доставлен он был в больницу с одной раной, а когда забирали, то оказалось, что все жизненноважные органы проткнуты - сердце, легкие, селезенка, печень - острым предметом, типа копья. Может быть, шилом.
К: - Заточкой.
Т: - Может быть, заточкой. То ли его добивали... В больнице. Туда он был доставлен живым. Потом, уже задним числом, его зять опрашивал медбрата, который его принимал. Тот говорил, что привезли живым, но он вскоре скончался. Но кто же нанес ему эти раны?
Сообщение Андрея Лейбова в эхо-конференции SU.POL (fido.net) 13 октября 1993 г.:
"... По словам Грачева, в Останкино находилось около 400 человек охраны и 7 БТРов, а с Макашовым приехало не более 100 вооруженных людей. Все попытки штурма были прекращены после первых 10 минут боя, в дальнейшем осуществлялся хладнокровный расстрел практически безоружных людей БТРами и снайперами. Об этом говорят и сравнительные цифры потерь. Со стороны Останкино погибло 4 человека, а со стороны оппозиции сотни убитых и раненых (официальные данные резко занижены)."
Интервью с Александром Страховым:
(интервьюер - Андрей Колганов, Магнитофонная запись)
"Если начинать с вечера третьего, то меня поразил психоз, нагнетаемый в течение вечера, тогда, когда стали отключаться один за другим каналы телевидения, это вообще было непонятно. Потом появилась передвижная студия и стали запускать в эту студию людей, чтобы услышать от них возгласы одобрения тому, что происходит. Мне запомнилось по крайней мере два нормальных - я подчеркиваю, не крайних, а нормальных - голоса. Это голос Владимира Яковлевича Ворошилова, которого я давно, и как мне кажется, неплохо знаю как человека весьма жесткого, как человека весьма здравомыслящего. И второй - это, как ни странно, Леня Ярмольник.
Это была просто трезвая оценка того, что происходило. Они не вешали ярлыков, а просто дали свою оценку тому, что происходило. Нельзя превращать страну в кровавую бойню, нельзя развязывать гражданскую войну и что, на их взгляд, не все было сделано и делается в настоящий момент для того, чтобы этого не произошло. Мне кажется, это были здравые возгласы. Вообще тенденциозность явно была в средствах массовой информации и это мне не нравилось. Не нравилась мне и форма подачи. К сожалению, по большей части говорили люди с пеной у рта, отставая почему-то человека, совершившего переворот, человека, который по сути и развязал тот самый расстрел законной власти, абсолютно это ничем не аргументируя.
Когда я был в Литве во время известных январских событий 1991 года, мне запомнилось интервью с двумя депутатами, когда корреспондент попросил их высказать свою оценку событий, происходящих в Литве. И если один из них с пеной у рта стал кричать, что он категорически против, что завтра они соберутся все на Манежной площади в защиту демократии и прочее, то второй сказал, что я, не обладая полной и достоверной информацией, не считаю себя вправе давать кому бы то ни было какие бы то ни было оценки. Вот это, на мой взгляд, то, чего не хватило большинству наших замечательных средств массовой информации, и не хватает, к сожалению, многим и по сей день.
А.К.: Как-то вы упоминали про девочку, выносившую раненых в Останкино...
А.С.: Сам я в Останкино не был, но эта девочка была с нами и в Белом Доме, я не знаю ее фамилии. Называли ее Никой. Девочке было 17 лет. В Останкино она вытащила шестерых раненых - под пулями ползала и вытаскивала. Один из случаев, который мне известен: когда одному из раненых очередью из крупнокалиберного пулемета оторвало кисть, она ему жгутом перетянула руку, остановила кровь, в этот момент ему попали разрывной пулей в голову, которая буквально размазалась по стене. Девчонка после этого, находясь в шоке, уже через десять минут опять поползла вытаскивать раненых. И эта же девочка находилась в Белом Доме и делала там тоже самое...
Что касается Останкино, то людей поехало туда много - на грузовиках, автобусах, на метро, пешком. Но людей с оружием была только одна машина. По демонстрантам, как они рассказывают, огонь был открыт внезапно. Стреляли не только из основного здания Останкинского телецентра, но и из здания напротив.
Что касается постоянно муссируемой информации, что в Останкино внутри все расстреляно, что аппаратные выведены из строя. Я в прошедшее воскресенье (31 октября) был в Останкино, принимал участие в съемках. Я видел отдельные пулевые отверстия в стеклах на первом этаже, но я не видел там тотальных разрушений, таких, какие были в Белом Доме. Внутри я никаких следов боев вообще не нашел. Я специально ходил по коридорам и никаких стен, изрешеченных пулями или чего-то подобного я не видел."
Людмила Сурова.
"Я ЭТО ВИДЕЛ И НЕ СОШЕЛ С УМА..."
Репортаж с места расстрела.
("Независимая газета", 16 октября 1993)
"Прошло два часа, как мы выбрались из-под огня, и мы просто должны рассказать о том, что мы видели и слышали. Мы просто не имеем права молчать перед теми людьми, которые помогли нам спастись.
...Мы так хорошо знаем, что такое организованная толпа (будь то военная или штатская), и дух организованного общественного действа нам трудно спутать со свободным волеизъявлением людей. Здесь мы видели людей, никем не организованных, они шли по собственному порыву, но это был порыв протеста. Против чего? Насколько удавалось ухватить обрывки реплик, против все той же лжедемократии, которая так круто перешла в тотальную диктатуру. Почему шли к телецентру? Да потому, что средства массовой информации давно не видели такой БЕЗгласности, как за последний год. Когда-то Россию заговаривали словами "эксплуатация" и "эксплуататор", сейчас нас убаюкивают словом "демократия". Хотя демократия никак не может быть единоличным правлением одного человека, пусть даже он называет себя демократом.
...Конечно, все люди разные, одни помягче, поинтеллигентнее, другие повоинственней, в чем мы впоследствии и убедились, - но шли не убивать, не мстить, это не была акция возмездия. Шли заявить о себе. Что мы видели из оружия? Пять-шесть щитов металлических, одну дубинку, у кого-то еще кусок трубы водопроводной, а у одного мальчишки лет 15 - топорик, которым дворники лед рубят... Флаги: анархистский, бело-желто-черный и красный. Большинство же людей, проходивших мимо нас, шли или с пустыми руками, или с обычными авоськами и сумочками. Никаких вооруженных боевых отрядов мы не видели. И как-то это разреженное шествие не предполагало возможности боевых действий, поэтому мы и решили поехать к телецентру, поглазеть, что там такое. Так сказать, побыть очевидцами событий - если бы мы знали, каких!
"У телецентра выступает Макашов", - сказала нам стоявшая на обочине женщина. Подойдя поближе, мы стали прислушиваться - грубость и хамство усиливались мегафоном: "Крысы, выходите! Крысы! Крысы! Каждому, кто выйдет добровольно, будет сохранено одно... яйцо! Крысы! Выходите! Сопротивление бесполезно, Ельцин вас предал. Вы окружены превосходящими силами противника". На грузовике перед главным телецентром стояли люди, оттуда и доносились эти слова.
... Двери в обоих зданиях закрыты и огорожены. Какие-то парни влезли на плоскую крышу бетонной постройки, видимо, вентиляционной. Она невысокая - метра два, а рядом бордюрчик подземного перехода. Залезать очень удобно. В скором времени именно он и спасет нам жизнь. Оживление. "Ура-а-а-а!" - раскатывается вдоль дороги, вытягиваем шеи, движемся в сторону этого "ура". "Мам, я на крышу полезу, можно?" - сын отошел от меня метров на пять-семь к этому бордюру... И вдруг - Взрыв! Огромная вспышка, пламя до второго этажа и - одновременно с "ура", еще не заглохшим, - ШКВАЛЬНЫЙ ОГНЬ ИЗ ВТОРОГО И ТРЕТЬЕГО ЭТАЖА ТЕЛЕЦЕНТРА.
Люди буквально посыпались сверху. Все мнгновенно бросились наземь за благословенную бетонную стену. Тут была какая-то машина. Вот между этой неизвестно чьей машиной и стеной вентиляционной постройки и оказалось человек пятьдесят. Огонь не прекращался минут 5-7. Все были просто потрясены. Мы прижались друг к другу и вытягивали головы, так как не знали пока точно, откуда стреляют. Перед нами было здание российского телецентра, от него нас защищала только машина. Если начнут стрелять из него, мы все погибнем...
...Огонь ослабевает. Нет, он не прекращается, но выстрелы становятся более хаотичными и редкими.
..."Есть раненые! Надо забрать раненых". Приволокли со стороны шоссе и положили у моих ног огромного грузного мужчину с широким лицом и стиснутыми зубами. "Куда ранили?" - "В живот". Несколько мужчин уходят, вернее, убегают, за другими. Оказывается, раненых много. Я пытаюсь вытереть пот со лба пострадавшего и неожиданно для себя начинаю петь... Пою почему-то громко, хотя у меня и слух неважный, и голоса нет. Может быть, думаю, что сын откликнется. Вот он! За бордюрчиком! Жив! Перебежать ко мне не может - пространство между нами все время простреливается. Кое-кто, правда, перебегает, но я боюсь его звать, а вдруг он-то и не успеет. СТРЕЛЯЮТ ПО БЕГУЩИМ! СТРЕЛЯЮТ ПО ТЕМ, КТО ПЕРЕТАСКИВАЕТ РАНЕНЫХ! СТРЕЛЯЮТ ТО ДЛИННЫМИ ОЧЕРЕДЯМИ, ТО КОРОТКИМИ. Пули действительно свистят и как-то пищат - то потоньше, то погрубее. "Это из крупнокалиберной" - поясняют знатоки.
...Минут через 45 односторонней стрельбы вдруг стали палить из здания, которое было к нам ближе, от него мы не были ничем защищены. Совсем другой звук обрушился на нас. Небо загудело над головой.
Мы старались просто вжаться в землю. Огонь пролетал над головами, в буквальном смысле длинные полоски белого огня... У нас появились защитники, трое отважных отвлекают, видимо, очень ожесточившихся стрелков телецентра.
Кое-кто из нашего укрытия решается бежать. До ближайших домов метров 200, но опасная, все время простреливающаяся полоса меньше, метров 70-100. Но как их преодолеть? Под пулями просто страшно. Да и как-то очень непривычно и непонятно, почему в тебя вдруг стреляют, мы же все безоружные. Да, да! В нашем укрытии ни у кого ничего нет. Забегал один парень в камуфляжном костюме, стриженый наголо, с автоматом Калашникова, как мне сказали, и все...
Две "скорые помощи" мелькнули по шоссе и так и не подъехали, хотя мы и кричали, но вот подогнали водовоз с оранжевым баком. "Ну, держись, Дмитрий Павлович, сейчас будет больно". Мужчины кладут раненого на щит и запихивают в кабину. Шофер ведет почти стоя. СТРЕЛЯЮТ! Почему по ним стреляют? Где? Кто стреляет в раненых?..."
Свидетельство А.Ш.
"Оппозиция", N 4)
У переднего края в нескольких кучках лежали мальчишки, которых в военкоматах называют допризывниками.
По правой полосе темного проспекта взад - вперед медленно ездил БТР, время от времени посылая очередь из крупнокалиберного пулемета в сторону Москвы. Трассы пуль были немного наклонены вниз. Когда БТР проезжал мимо нас, лежащих, на фоне неба был хорошо виден силуэт машины и стоящий в ней, по пояс высунувшийся из люка, командир броневика. Командир знал, что стреляет в безоружных, и ничего не опасался. Не знаю, видел ли он нас в темноте. Однажды, проезжая, он предложил поднять правые руки всем, у кого нет плохих намерений. Никто ничего ему не ответил.
Мальчишки вокруг меня были в сравнительной безопасности: они лежали по левому краю проспекта и вряд ли были видны в зелени, а БТР стрелял вдоль проспекта. В худшем положении оказалась кучка ребят, залегших чуть дальше от переднего края на центральном газоне за низким бетонным фундаментом для лозунгов и транспарантов. В очередной раз наезжая из телецентра, БТР, видно заметив какое - то шевеление, выпустил очередь по фундаменту. Несколько секунд позже раздался вскрик тонкого голоса, то ли женского, то ли совсем мальчишеского. Когда БТР отъехал к Москве, с левого, нашего газона 5 - 6 мальчишек, пригнувшись, перебежали на центральный газон к фундаменту и, немного погодя, уже медленно вернулись на наш газон, таща подстреленного.
Было полпервого ночи, я пошел, чтобы успеть в метро, так и не узнав, кто стрелял в нас и кто нас спасал.
Дома, прикрыв дверь, я включил на кухне радио. Диктор сказал, что телецентр отбит у боевиков подошедшими правительственными бронемашинами. Стало ясно, кто стрелял в мальчишек.
Четвертого утром телевидение уже работало, на всех программах говорили, что вчера при нападении на "Останкино" боевики стреляли в беззащитный народ и для защиты народа правительство вызвало войска. Пришли танки и из тяжелых орудий расстреляли Верховный Совет.
Некоторые газеты говорят правду. Например, "Коммерсант Дейли" 4 октября пишет: "Экипажи БТР освещали мощными прожекторами окрестности и, обнаружив скопление 5 и более человек , открывали в их направлении беспорядочную стрельбу", то есть расстреливали людей, имевших несчастье попасть в луч прожектора. Потом этих людей быстро похоронили, не сообщив, где и какими пулями были они убиты. Комиссий по расследованию убийств нет.
Ирина Мастыкина
ОНИ ПОГИБЛИ БЕЗ ОРУЖИЯ В РУКАХ
("Комсомольская правда", 8 октября 1993 )
"...3 октября Андрей Вураки невесту с собой не взял. После речи Гайдара по ТВ к "Останкину" он пошел с двумя своими лучшими друзьями. В тот миг, когда из здания телецентра в людскую толпу ударил луч прожектора, ребята стояли у дальней стороны пруда. "Лежать всем! Иначе откроем огонь!" - проорал кто-то от прожектора. Команде подчинились все. Вслед за этим по беззащитным людям открыли огнь на поражение.
Автоматическая очередь прошила их троих. Андрею пуля со смещенным центром перебила позвоночник и, вращаясь, превратила в кровавое месиво все внутренности. Увозили его медбратья, с которыми когда-то он проходил практику. (Вураки учился на 5-м курсе Мед. академии и готовился стать хирургом). Они его тоже узнали. Но сообщить о случившемся родным смогли лишь на следующий день. У Вураки поменялся номер телефона, и понадобилось время, чтобы его узнать. Родители своего сына живым не застали. Андрей скончался на операционном столе.
Его друг жил подольше. Вчера его хоронили на другом кладбище. Третий парень оказался счастливчиком. Та же "крученая" пуля попала ему в руку. Сейчас он в институте Склифосовского. И на похороны своих лучших друзей прийти не смог.
Пришли многие другие. Даже те, кто никогда не видел Андрея Вураки в лицо. Цветы толстым ковром покрыли свежий холмик могилы на самом краю Бабушкинского кладбища. Венки шатром встали у изголовья. Там же осталось и фото, которое мать никак не могла оторвать от груди. На нем широко улыбается красивый парень. Ему было всего 21."
Валерий Выжутович
РЕШЕНИЕ ПРЕКРАТИТЬ ВЕЩАНИЕ ПО КАНАЛАМ "ОСТАНКИНО" ВЕЧЕРОМ 3
ОКТЯБРЯ ПРИНЯЛ ЧЕРНОМЫРДИН
(отрывок из интервью с руководителем телерадиокомпании "Останкино" Вячеславом Брагиным," Известия",??. октября 1993)
"...Я не хотел бы спешить с выводами, но в том, как защищали "Останкино", есть очень много странного, подозрительного, а может, и предательского. ...Я звонил по всем телефонам, пытался пробиться к Ерину, Голушко, Грачеву, а меня их помошники отфутболивали к заместителям. В конце концов я дозвонился только до Ерина. Он сказал: "Не паникуйте, я обстановку контролирую, скоро придет подкрепление".
- С кем еще из правительства вы разговаривали в эту ночь?
- Я разговаривал с Черномырдиным раз пятнадцать-двадцать. Я разговаривал с Шумейко столько же раз. Я разговаривал и с Филатовым, и с Красавченко, и с Полтораниным... Я всех членов правительства обзвонил. И все они только и говорили: "Держись, держись..." ...Вы понимаете, все, словно сговорившись, помогали лишь на словах.
- Это и представляется вам странным, подозрительным, предательским?
- Не только это. Мне рассказывали очевидцы, что милиционеры давали "зеленую улицу" грузовикам и автобусам, которые неслись на "Останкино". А я-то по наивности звонил в Министерство внутренних дел: "Задержите их, перекройте дороги, у вас же ГАИ!" ...Между тем неподалеку от "Останкино" располагается млицейская часть. И ее начальник, фамилию называть не хочу, мне после рассказывал, что вечером 3 октября получил приказ увести свое подразделение подальше от телецентра. Не странно ли это? Не странно ли, что Тульская дивизия ВДВ, обещанная нам в подмогу, так и не прибыла. У меня было четкое ощущение, что все нас бросили. Не думаю, что это произошло случайно. У кого-то, похоже, было желание расквитаться с "Останкино". Я не только Анпилова и Макашова имею здесь в виду.
- Кого же еще?
- Я боюсь рассуждать на эту тему. Но полагаю, что некая третья сила - назовем ее так - была заинтересована в штурме телецентра.
...- Вам не кажется, что кому-то очень не хотелось, чтобы осталась видеозапись, особенно панорама, боевых действий у телецентра?
- Мне трудно кого-то подозревать. Но я хотел бы решительно отмести всякие подозрения от себя. Уже высказываются домыслы, что я, дескать, выжидал, чья возьмет. Ничего подобного. В ту ночь я дал интервью "Свободе", "Эху Москвы", в которых четко и прямо заявил о своем отношении к мятежникам, назвал их преступниками и бандитами.
Нина Карташева, поэтесса.
("Литературная Россия", 17 декабря 1993)
3 Октября был день рождения Сергея Есенина. В этом году его день начался золотым, легким. Я была приглашена вместе с поэтом Станиславом Куняевым на ТВ в "Останкино" участвовать в прямом эфире Московской программы А. Н. Крутова "Русский дом", который всегда начинался по воскресеньям в 18 часов 50 минут.
В "Останкино" я приехала к 16 час. 45 мин., пораньше. Меня провожал муж. Телецентр был весь обнесен металлическими заграждениями и в проходах стояли военные в пятнистой форме и в касках, вооруженные автоматами. Муж, провожавший меня, поиронизировал на эту тему. Я предъявила пропуск, но симпатичный юноша в каске сказал мне, разглядывая пропуск, что передач никаких не будет и что я могу ехать домой. Я улыбнулась, как на шутку, но он еще раз повторил то же и добавил:"Банда Руцкого в шесть часов будет здесь!"
...Военный юноша убеждал:"Да езжайте вы домой, уже дежурные дикторы уходят, а вы не верите!"...
Время близилось к 18 часам. Я хотела пройти в гримерные, но они все уже были закрыты. Не было и гримеров. Я вошла в один из кабинетов редакции с окнами на улицу Королева, и у каждого окна увидела солдат с автоматами. Я тоже подошла к окну, мне мягко, но приказали, а не сказали, отойти. Я успела только увидеть, как подошла машина с "бандой". Макашов и человек 30 -40 вооруженных и приблизительно столько же казаков. А "защитников" было во много раз больше... Свет зажигать уже не разрешали. С улицы уже слышался шум, требования по мегафону прямого эфира.
...Одевались мы в коридоре, уже гремели выстрелы. Военных в касках и с автоматами было так много, что я потеряла ощущение мирного времени. Все женщины и два артиста - мужчины были выведены запасным ходом. Когда мы выходили, в громадном нижнем помещении сидели и стояли человек сто солдат в касках, лица молодые, простые... Дети! Я тихонько их перекрестила, чтобы все живы остались и сами никого не убили. И два из них СНЯЛИ КАСКИ, когда я крестила их. И один на выходе сказал: "Не думайте, пожалуйста, что нам охота убивать своих!"
Нас выпустили со стороны церкви в Останкине. Шум, боевые крики, стрельба, военные машины, народ с красными флагами...
Пешком мы дошли до метро ВДНХ. По дороге один из наших мужчин, человек уже весьма зрелого возраста, не выдержал, как конь боевой, который заслышал звук трубы, бросился в бой, услышав крики: "За Родину!"
Алексей Цветков
СВОБОДА НА БАРРИКАДАХ
("Общая газета", 29 сентября - 4 октября 1993)
...Кареглазая симпатичная девушка уговаривает нас садиться в грузовик и ехать к телецентру... После решительного отказа предоставить нам эфир стало ясно: речами здесь не поможешь. Народ прорывает заграждения и бежит к стенам. Где-то ударяет гранатомет, открывается ответная пальба. Получаю сильный удар щитом в лицо, и все события мутнеют и перемешиваются.
"ЗИЛ" тыкается мордой в стеклянную стену, люди, не обращая внимания на выстрелы, врываются в здание, из звенящей и стреляющей темноты валят клубы удушливого газа, знакомый чувак в тертой коже стреляет пред собой и ныряет в проем, натянув противогаз. Беспорядочный огонь ведется отовсюду, какие-то автобусы перегораживают дорогу. И тут появляется БТР, кажется, один из тех, что мистическим образом испарились с площади ВС перед прорывом оцепления. Все замирают. Время останавливается. Ждут. БТР поворачивает пулемет и дает длинную очередь по телецентру, летят стекла, БТР опять поворачивает башню и лупит по толпе, так и не успевшей крикнуть "Ура!"
Я лежу под липой недалеко от водоема: двигаться сейчас - это самое страшное, шквальный огонь ведется по всему, что движется, пулемет на вращающейся башне БТРа не затихает ни на минуту. Стреляют даже по кронам деревьев, видимо, полагая, что нападавшие засели на ветках, через десять минут я, засыпанный листьями и сучьями, похож на ежика, приготовившегося к зиме. Рядом падает дедушка с окровавленной головой, у него болевой шок - ничего не соображает. Я тяну его к дороге, тоже плохо понимая, правильно ли делаю..."
. Свидетельство Е.К., преподавателя, 40 лет и К.А., учащегося 11 класса, 17 лет.
("Оппозиция", N 4)
От станции "ВДНХ" в сторону "Останкино" шло очень много совершенно мирных безоружных людей. У технического центра мы оказались в тот момент, когда машиной уже был пробит проход в стеклянной двери здания.
Переговоры, которые вел генерал Макашов, ни к чему не привели. Вот тогда и прозвучал первый выстрел. Человек, стоявший около стены, стал медленно опускаться на землю, он сказал: "Меня ранило в ногу". Затем была дана команда все пригнуться. Напротив проделанного прохода стоял человек с гранатометом.
Взрыв оглушил нас, поскольку находились мы всего лишь в нескольких метрах от входа в здание. В эту же минуту автоматной очередью омоновцев, находившихся в здании, уложили собравшихся людей лицом вниз.
Передать ужас происходившего невозможно. Со второго этажа расстреливали лежащих безоружных людей. Потрясение было настолько велико, что люди, пытавшиеся спастись, в которых попадали пули,просто молча падали,оставались лежать на освещенной площадке.
Я не слышала ни одного вскрика, только звуки автоматных очередей. Сына я потеряла. Спасаясь от пуль, мы расползлись в разные стороны.
Добравшись до безопасного места, я стала искать его. Я не знала, что он с несколькими ребятами спрятался за машину, стоявшую напротив здания. Выбраться из укрытия они не могли, так как омоновцы простреливали все подходы к машине. Я видела эту машину, я видела этих ребят, я видела, как к ним пытался подъехать автобус, чтобы вывезти их из - под огня, я видела, как расстреляли этот автобус.
Я все это видела, но не знала, что там мой сын. Это незнание, возможно, и спасло меня от смерти. Ребят вывезли на машине скорой помощи, которая тоже была обстреляна из автоматов. Через какое-то время сын нашел меня по белой курточке.
С противоположной стороны, с крыши телецентра омоновцы тоже открыли автоматную стрельбу, так что освещенная площадка оказалась под перекрестным огнем. Стреляли по бегущим, стреляли по тем, кто пытался вынести раненых. Через какое - то время подъехали БТРы и из пулеметов стали обстреливать небольшой лесок, в котором прятались люди, стреляли на уровне человеческого роста.
Раненых не успевали вывозить. После этой ночи прошло уже много дней. Я и мой сын живы. Но у меня до сих пор осталось такое ощущение, что меня там все-таки убили.
Свидетельство П. Шурукова, повар, 17 лет.
Я СПАСАЛ РАНЕНЫХ.
В 19.00 в Останкино уже вовсю палили, на улице Королева стояло много брошенной техники. Я пришел сюда с колонной, которая требовала у руководства эфира, слова, а в ответ получила очереди из крупнокалиберных пулеметов.
Я был испуган, спрятался в роще за дерево. Стоял, смотрел. Видел первых раненых. "Скорые" недолго их вывозили - верно, испугались. В промежутках между очередями я слышал их стоны.
Ко мне подошел парень лет 25, в очках. Что, говорит, стоишь, пошли раненых вытаскивать. Мы подползли к оранжевой поливальной машине "ЗИЛ" с тесной кабиной. Влезли. Парень склонился к приборному щитку, завозился с проводками. Ударила очередь. Замерли. Нет, уберег Бог. Машина завелась...
Проехали на большой скорости по Королева, от башни к овощному магазину. Люди кричат: "Вот раненый, вот! И тут еще забирай!" Несколько раненых лежали в лучах прожектора. Парень сидел за рулем. Несколько секунд меня "ломало": выходить из кабины под огнем? Да еще с газона поднялась чья-то голова, крикнула:"Куда, пацан, замочат! Погоди, пока палить перестанут!"
Ничего, вылез. Во весь рост подошел к ближайшему раненому. Мужик лет 50, в животе дыра. Взял за ноги,поволок. Руки, джинсы, кроссовки на мне пропитались его кровью. Парень, что был со мной, высунулся из кабины, помог втащить. Кабина тесная. Мы стояли в ней, а раненый лежал на полу. Ноги его вылезли за дверь, болтались снаружи...
Вывезли его к пруду у дирекции "Останкино", где сгрудились "скорые". Еще вывезли человек пять. Запомнилась женщина, в сером плаще, в очках, берете. Непрерывно кричала. На ней - я это видел в ослепительном свете фар "БТРа" - башмаки почти что без подметок. Небогато жила, а выжила ли - не знаю.У нее были перебиты ноги.
На пятом раненом у нас просто кончился бензин. Напарник пытался в этот момент развернуться, но поливалка застряла на газоне посреди улицы Королева, под обстрелом. Он вылез, обошел рекламный щит, пробитый пулями, побежал, пригнувшись, к другой поливалке - слить бензин. Я нагнулся, влез под руль, нащупал проводки, пытался все же завести машину. Очередь - и мгновенная ватная слабость в руках и ногах. Я получил пулю в спину. Это было как взрыв в спине. Временно отключился.
Потом меня вынимали из машины:"Ранен, что ли?" Я еще успел удивиться:"А то не видно?" Позже узнал, что и "скорая", водителя которой уговорили подъехать меня забрать, тоже была обстреляна. Повезло: все уцелели, а ведь в нее вогнали пятнадцать пуль. Спасибо защитничкам "Останкино"!
Я лежал на холодном асфальте, в крови растекался промедол - это спасибо "скорой". Я видел, как народ, осатанев, стал камнями бить стекла в нижних этажах радиотелецентра. По людям ударили из пулеметов.
Пока я лежал в больнице, прокуратура завела на меня дело по обвинению в угоне этой самой оранжевой поливалки. Таскают, допрашивают. Опять спасибо: вправили ума. Я не голосую за вашу конституцию, потому что она измазана и моей кровью.
Наталия Геворкян, Александр Жилин
ЛОВУШКА ПРЕЗИДЕНТА, ЛОВУШКА ДЛЯ ПРЕЗИДЕНТА
("Московские новости", 17 октября 1993)
Отрывок из выступления Министра обороны Павла Грачева на пресс-конференции 6 октября:
"По сведениям МВД там (в Останкино) было около 4 тысяч безоружных и 100 вооруженных человек. Но ведь им противостояли 400 военносужащих МВД и спецназ, 6 БТРов. А с началом боевых действий подошли еще 15 БТРов и 100 человек милиции. Через 10 минут, после того как охрана применила оружие, толпа отхлынула. Говорят, для повторного штурма. Но это блеф: никакой катастрофической опасности там не было".
Ю.Е.Петухов, отец Наташи Петуховой, 19 лет, расстрелянной ельцинистами в ночь с 3го на 4е октября 1993 года
Собственноручные показания)
Мне тяжело и гоpестно вспоминать эти тpагические для моей семьи и Родины дни, но осознание того, что пpавда о отдельных судьбах и событиях поможет тем, кто желает узнать истину, не позволяет мне умолчать о том, что я видел, и свидетелем чему я был.
Итак, я, Петухов Юpий Евгеньевич, pусский, коpенной житель г.Москвы, отец Петуховой Hаташи, 19-летней студентки 3-го куpса Унивеpситета, РАССТРЕЛЯHОЙ 3-го октябpя в Останкино, свидетельствую:
События 3 октябpя застали меня в 200 км. от Москвы, но ощущение надвигающейся беды вынудило меня утpом 4 октябpя веpнуться в Москву. Как и вся стpана я видел танковый обстpел Белого Дома и ощущение кошмаpного сновидения до сих поp не покидает меня.
4-го октябpя я узнал от дpузей Hаташи о ее гибели, но где это пpоизошло они толком не знали. Рано утpом 5 октябpя, еще затемно, я подъехал к гоpевшему Белому Дому со стоpоны паpка. У палатки возле жилого дома, самого близкого к паpку, лежало несколько pасстpеляных молодых pебят без ОБУВИ и РЕМHЕЙ, а у подъезда дома еще двое. Ощущение свеpшившейся великой тpагедии пpишло ко мне.
Я подошел к оцеплению очень молодых pебят-танкистов с фотогpафией моей Hаташи и они сказали мне, что много тpупов на стадионе, есть еще в здании и в подвале Белого Дома. Я пpошел чеpез оцепление и подошел к Гоpбатому Мосту со стоpоны Белого Дома. У pебят-танкистов спpосил куда отвозили pаненых и погибших, но они не знали об этом ничего. Подошел офицеp и сказал, что много защитников попали в отделения милиции, а некотоpых отвезли на Центpальный стадион.
Я пошел в ближайшее отделение милиции у кинотеатpа "Октябpь". Весь Калининский пpоспект был усеян автоматными гильзами под патpон калибpа 5,45 мм. В отделении милиции дочеpи не было. Я веpнулся на стадион, и зашел туда со стоpоны памятника жеpтвам 1905 года. Hа стадионе было очень много pасстpеляных людей. Часть из них была без обуви и pемней, некотоpые pаздавлены. Я искал дочь, и обошел всех pасстpеляных и истеpзанных геpоев.
Отчаявшись pазыскать Hаташу я поехал на Петpовку 38, в дежуpную часть, где по словесному поpтpету мне дали данные на нескольких погибших и неопознанных девушек с адpесами моpгов.
Я был на опознаниях в моpгах Боткинской больницы, Склифа и дpугих, и везде одна и та же скоpбная каpтина - стеллажи pасстpеляных молодых людей в 4-5 яpусов.
Все моpги, где я был были пеpеполнены. Я не считал погибших, но то, что я видел, говоpит, что их было больше тысячи. Hесколько дней поисков в моpгах Москвы пpошли, а pезультата нет.
7-го октябpя я снова на Петpовке 38, но тепеpь я пpошу у дежуpных данных по всем погибшим девушкам и женщинам. В этом скоpбном пеpечне моя Hаташа была 9-я. По описанию в дежуpной части - женщина 45 лет с седыми волосами.... Hаташа была в судебно-медицинском моpге Nо 5, и поступила туда 4-го октябpя.
В моpге я ее узнал сpазу. Hо то, что я увидел меня потpясло: изувеченное лицо, синяки под глазами, выбитые зубы, пулевое pанение в ногу со стоpоны спины, очеpедь из 4-х пуль от плеча до плеча в гpудь и пуля в затылок со следами кольцевого ожога. Одежду Hаташи мне не веpнули - вещественные доказательства до окончания следствия выдаче не подлежат. Похоpонили Hаташу 9 октябpя на стаpом Московском кладбище, pядом с нашими pодственниками.
В пpокуpатуpе, по моей пpосьбе, меня познакомили с очень стpанным медицинским заключением: из четырех пуль в гpудь осталось только две, полностью игноpиpуется наличие поpохового ожога, нет следов побоев. Из матеpиалов дела выяснился еще pяд обстоятельств: из Останкино Hаташу доставили в 111-е отделение милиции на Локомотивном пpоезде 03.10 в 21-22 часа, а по данным медэкспеpтизы смеpть наступила 04.10, т.е. Hаташа умеpла в милиции.
По делу пpокуpатуpа пpизнала нас потеpпевшими. Однако отказались выдать копию медицинского заключения, а на мою письменную пpосьбу на имя Генеpального пpокуpоpа, с пpосьбой веpнуть одежду дочеpи, ответили, что одежда уничтожена.
Ай да следствие, ай да пpокуpатуpа! Квалифициpованно заметают следы. Hадо отдать им должное, как пpофессионалы в своем деле они хоpошо знают, как им следует выполнять высочайшее pаспоpяжение о pасследовании событий.
Вот основные факты этой печальной истоpии. Позволю себе и некотоpые выводы.
Любой, кто захочет задать себе вопpос о том, кто и зачем задумал, подготовил, запустил и pеализовал события 3-4 октябpя, в этом вопpосе найдет и ответ. Ведь всем известно имя всенаpодного автоpа, тем более, что в поpыве очеpедного похмельного угаpа он сам похвастался своей заговоpщецкой пpедусмотpительностью.
Hо есть и более тpезвые и pасчетливые соучастники, и они тепеpь уже знают, что им не удалось скpыть свою пpичастность к беспpецедентным pасстpелам. И они, с пpисущим им пpезpением к нашему наpоду, отпpавили подальше от России свои семьи, а себя отгоpодили от наpода коpдонами наемной охpаны. Hо жизнь этих подонков не нужна никому, они сдохнут сами от стpаха за свою шкуpу.
Удивляет особенно то, что эти люди, взявшие на себя ответственность за бpемя власти, в легкомыслии безумном pешили, будто бы они могут безнаказанно pасстpеливать на площадях наших детей. Так знайте, новоявленные господа, pасстpеляв наших детей, вы лишили будущего своих детей и свой pод, даже спpятав свои семьи за гpаницами России. В нашей стpане так было, и так будет всегда. И будьте вы пpокляты навеки.
Свидетельство родственников и дpузей погибшего
Шумского Алексея Юрьевича, 26 лет, инженера, москвича.
3-го октября Алексей находился в Останкино на площади, безоружный. Был ранен в первые секунды после начала расстрела, по словам очевидцев в бедро и в спину навылет. Лежал раненый под обстрелом, т.к. стрелявшие из здания не давали выносить раненых и стреляли при малейшей попытке движения. Затем был вынесен иностранцем и погружен в машину "Скорой помощи".
При этом, по словам тех же очевидцев, находился в сознании и помогал тому, кто его выносил. В руке держал хозяйственную сумку, которую впоследствии возвратили родителям из морга.
По веpсии следователя, находиться в сознании он не мог, т.к. вся гpудь его была изpешечена пулями. (Следователь пpедполагает, что он попал под пеpекpестный огонь, хотя очевидцы утвеpждают, что огонь по нему велся только с одной стоpоны.) Тем не менее в Склиф он поступил еще находясь в сознании (об этом свидетельствуют имеющиеся видеоматеpиалы). По всей видимости он в машине назвал фамилию, имя, отчество и возраст. Hа видеопленке видно, что в пpиемном покое у него пеpевязаны только живот и pука и не видно никаких следов pанений в гpудь. Санитаp на вопpос:"Куда pанен?" - ответил:"В живот! и ..." (дальше запись обpывается)
Hа опеpационный стол был доставлен без сознания, с записью: "неизвестный мужчина (труп)". Позднее в каpту была внесена его фамилия
По веpсии следователя (опpовеpгаемой видеоматеpиалами), в институт им. Склифосовского был доставлен в 20 часов 30 минут, сpазу на операционный стол, минуя пpиемное отделение с МНОЖЕСТВОМ РАНЕНИЙ. В 20 часов 45 минут началась операция, в процессе которой было выявлены следующие ранения: ранение левой почки, селезенки, сквозное ранение левого легкого, сквозное ранение желудка, сквозное ранение тонкой кишки, сквозное ранение сигмовидной кишки, ранение шеи слева, ранение таза слева, оскольчатый перелом левой лучевой кости, линейно-оскольчатые переломы 9-го и 10-го ребер слева.
Скончался на операционном столе в 22 часа 00 минут третьего октября (по данным операционной карты). В свидетельстве о смерти дата смерти указана - 4-го октября.
Причина смерти - шок и кровопотеря, огнестрельные пулевые ранения тела с повреждением грудной и брюшной полости.
Повреждения на выданной одежде не полностью соответствуют описанным pанениям, в частности не указано, что пpичиной пеpелома лучевой кости явилась сквозная колотая ножевая pана.
Веpоника Кононенко
РАССТРЕЛЯННАЯ НЕЖНОСТЬ
"Советская Россия", N123(10986), 25 декабря 1993, отpывки)
Алексей Шумский и Наташа Петухова полюбили друг друга в 1992-м. В 1993 они собирались пожениться. Безвременная насильственная смерть повенчала их. Ему было 26. Ей - 19.
Наташа у Петуховых единственный ребенок. Очень любила читать, рано начала сочинять стихи. Пела в хоре, занималась в балетной студии, посещала женскую секцию дзюдо. В детском спортивном центре ее с юных лет научили защищать слабых и давать отпор наглецам.
Видеокамера запечатлела выпускной вечер в 8-й московской спецшколе. Звучит гитара. Наташа в строгой белой блузке поет свои песни на русском и немецком языках. Она написала сценарий этого вечера, придумала и своими руками сделала огромные красочные медали, которые вручали учителям: "За справедливость". "За доброту". "За правдивость".
Потом поступила в Станкин, теперь это Государственный технологический университет. Ее избрали старостой группы, в которой были одни мальчишки. Справлялась. Наташа успевала не только отлично учиться, но и увлекалась йогой, занималась школе каскадеров. И всему, как всегда, отдавалась без остатка. Просят выступить за честь Станкина на соревнованиях по легкой атлетике - Наташу уговаривать не надо, нужны доноры - идет первая.
Алексей тоже с детства проявил себя увлекающейся, широкой натурой. Родители с мальчишкой хлопот не знали: в физико-математической школе учился отлично. Любил природу, занимался в экологическом кружке и каждое лето проводил в каком-нибудь заповеднике. В старших классах появилось новое увлечение - электроника. Блестяще сдав экзамены, Алексей поступил в институт электронного машиностроения. На втором курсе сконструировал прибор - программатор с памятью на магнитной ленте, за что получил премию журнала "Радио" за разработку оригинальной идеи.
Чуть позже увлекся альпинизмом и каждое лето стал проводить в горах. Получив спортивные разряды по альпинизму, подводному плаванию, он добился, что его приняли в группу горноспасателей.
Родители Наташи и Алексея голосовали за Ельцина, когда выбирали президента, отдали ему голоса и на референдуме. Ребята Ельцину тоже поверили и летели к свободе словно бабочки на огонь. Их обманули, а молодость обмана не прощает. Очень скоро ребята поняли, что на небе взошло ложное солнце.
Они видели, как нищает народ, как продается и предается Россия, и искали свое место в борьбе с этим бедствием. Избиение мирных демонстрантов Первого мая полностью раскрыло глаза на "демократический" режим. В те дни Наташа написала пророческую песню:
Это ведь еще начало года,
Дальше может все произойти.
А гроза близка и нет громоотвода.
Нет спасения на избранном пути.
Где же выход? Скоро может статься,
Недовольные приклад получат в бок:
"Эй, вы, больше двух не собираться,
Руки за спину, язык на поводок!"
И по площади в дыму проедут танки
Тяжкой гусеницей вставшим смерть суля.
И воскреснут баррикады и землянки,
И слезами пропитается земля
Как оказалась права эта девочка! И когда здание Дома Советов превратили в концлагерь, оцепили тройным кольцом ОМОНа и ОМСДОНа, обнесли запрещеннной во всем мире режущей проволокой, а люди, находившиеся в блокаде остались без связи, света и воды, - она вместе с Алешей пошла к ним. Они пошли потому, что не могли стерпеть такого хамства, такого надругательства над людьми, над демократией.
Все дни блокады Дома Советов Алексей и Наташа были среди его защитников. Здесь очень пригодились их навыки спортсменов спасателей. Они вошли в группу, которая осуществляла связь Дома Советов с внешним миром через подземные коммуникации. Это благодаря им в блокированном и обесточенном здании появились свечи, при которых проводились заседания Съезда народных депутатов. Ребята доставляли в Белый Дом и медикаменты, консервы, проводили связников в Краснопресненский райсовет. Наташа написала в те дни песню, запись которой передали потом родителям ( она и там была с гитарой ):
Заходим сегодня на пятый челнок,
Кого-то опять выводим.
Слипаются веки,. все падают с ног.
Но все-таки как-то ходим.
Сил нет, сапоги скользят
На взлете и на посадке.
У люка не встретить бы автомат,
А так все будет в порядке...
Ребятам было не дано увидеть , как грохочут пушки, как аплодируют расстрелу Дома Советов люди, назвавшие себя "демократами". Наташу и Алексея убили в Останкино 3-го октября.
Свидетельствует рабочий К, г. Москва
(Собственноручные показания)
3-го октября в районе 19.00 мы - группа из шести безоружных человек, оказались возле центрального подъезда технического здания телецентра "Останкино". Непосредственно перед тем, как ЗИЛ-131 начал таранить вход, нас подключили к группе "Север" для оказания помощи оцеплению, дабы несколько отодвинуть толпу во избежание несчастных случаев.
Люди с телекамерами буквально лезли по нашим головам, мы были не в состоянии их удержать. С одним из корреспондентов у нас вышла небольшая стычка. Он пытался продраться через цепь, на ломаном русском объясняя, что у него такая работа и беречь свою голову не в его стиле. Стычкой с ним я несколько увлекся, и пропустил начало.
Кто был ранен первым выстрелом я не видел. Когда я оборачивался, дюжий детина уже заряжал гранатомет. Я даже толком не успел сообразить, что происходит. В этот момент мы находились в 7 метрах от фасада здания, и где-то на таком же расстоянии от машины, таранившей вход.
Раздался взрыв и мы инстинктивно припали к земле, возможно это многих из нас и спасло. Буквально через секунду от трассеров стало светлее. Сложно было запомнить что либо детально, мы буквально вжались в гранит площади. Только с нашей стороны здания работали наверное точек с двадцати.
Это было просто месиво. Не знаю куда делись вооруженные люди из группы "Север", но возле нас в радиусе 15 метров их осталось лежать человек 6-7 раненых или убитых. Не думаю, что кто-нибудь из них пытался открыть ответный огонь, это было бессмысленно.
Кто из нас первый крикнул: "Отползаем за парапет", мы долго потом пытались выяснить, но команда оказалась роковой для двоих наших ребят. Как только группа двинулась с места, по нам открыли огонь на поражение. Видимо в этот момент у большинства доблестных "защитников" кончились рожки, потому, что стрельба почти прекратилась,
Наступила какая-то режущая ухо тишина. Кричали раненые. В этот момент передо мною встал парнишка в белом халате, с поднятыми руками. Ему, наверное было лет двадцать, помню только очки и веснушчатое лицо. Самое интересное, что та сволочь, которая срезала его автоматной очередью, лицо это тоже видела.
Впрочем к врачам особого снисхождения не было. Через некоторое время я услышал диалог изнутри:"Грач, вон там за машиной, в белом халате...Сними, мне не видно." Короткая автоматная очередь... "Добегался, козел!"
Помню фигуру на втором этаже, стоявшую прямо напротив нашей группы. Сквозь разбитое стекло было отчетливо видно, как человек хладнокровно стрелял из пистолета по лежажим в 20 метрах сзади нас людям. Похоже эта "королевская охота" доставляла ему немалое удовольствие.
Неспеша прицеливаясь, он безнаказанно сажал в лежащих патрон за патроном. Может быть он , конечно иногда промахивался, но площадь была ярко освещена, а в здании потушен свет, лучшей мишени не придумаешь. Богатырям нашим, "Витязям", было удобно, разве что из разбитых стекол чуть-чуть дуло, а впрочем все это мелочи, по сравнению с тем, что вволю можно было лить кровь безоружных людей.
Когда, вместе с ранеными, санитары выволокли и нас в безопасное место, я был весь перемазан этой кровью, хотя на мне не было ни царапины. Но эта кровь будет жечь меня огнем до тех пор, пока живы наши "Чудо-богатыри"
|