Раздел III

[567]

...Не каждому по плечу
дерзко примеряемые доспехи.
Гёте

"НАШИ ПРОКУРОРЫ"

Б. Ельцин всегда стремился подбирать подчиненных по принципу личной преданности. И в бытность свою руководителем Свердловского обкома КПСС, и будучи первым секретарем Московского горкома партии. Но этот маниакальный синдром особенно усилился после избрания его в 1991 г. Президентом Российской Федерации.

Многие, наверное, помнят, как после утверждения Седьмым съездом народных депутатов В. Степанкова{1} в должности Генерального прокурора России Ельцин на всю страну заявил, что "теперь Генеральным прокурором назначен наш человек". И "наш прокурор" начал следовать не духу и букве закона, а указаниям "всенародно избранного", что и привело впоследствии к его политическому падению с ген-прокурорского Олимпа.

В дни государственного переворота отношение к происходящему высших чинов российской прокуратуры и роль Генерального прокурора В. Степанкова вызывали негодование. Прежде всего возмущало циничное переподчинение Генеральной прокуратуры лично президенту, которое он осуществил Указом № 1400. Все, в том числе и Степанков, не могли не понимать, что это сделает Генерального прокурора всецело зависимым от Ельцина, его администрации.

Я уже писал, что события октября 93-го могли и не пойти по роковому сценарию, займи Генеральный прокурор России такую же принципиальную позицию, какую занял Конституционный суд Российской Федерации и его председатель В. Зорькин.

"Почему он молчит?" - этот вопрос в адрес Генерального прокурора В. Степанкова витал в стенах осажденного парламента. Его задавали лидеры оппозиционных партий и движений, защитники Конституции, сочувствовавшие газеты. Вполне понятно, что на поведение Степанкова оказывала мощное давление тень ГКЧП - как на молодого Гамлета тень убиенного отца. Степанков объяснял потом, что боялся вновь впасть в ошибку, как в августе 1991 г., поспешив тогда квалифицировать действия высших должностных лиц Советского государства как "измену Родине".

Советская юриспруденция не припомнит случая, чтобы материалами уголовного дела, не рассмотренного судом, приторговывала сама Генеральная прокуратура. Да еще столь цинично и беспардонно. В вину В. Степанкову ставились "утечка" информации из прокуратуры по делу ГКЧП и опубликование в немецком журнале "Stern"

{1} Степанков В. Г., родился в 1951 г. Русский. Трудовую деятельность начал в 1968 г. учеником электрика, одновременно учился на вечернем отделении юридического факультета Пермского университета. В 1981-1983 гг. - инструктор отдела административных органов Пермского обкома КПСС. В 1983-1987 гг. - прокурор г. Перми. В 1990 г. избран народным депутатом РСФСР. С 1991 по 1993 г. - Генеральный прокурор Российской Федерации. Член Совета Национальностей ВС РФ. В 1995-1996 гг. - заместитель губернатора Пермской области. В 1996-1999 гг. - депутат Государственной Думы. В 2000-2003 гг. - заместитель представителя Президента РФ в Приволжском федеральном округе. С 2003 г. - заместитель секретаря Совета безопасности РФ.

[568]

протоколов допросов В. Крючкова, В. Павлова, Д. Язова. Тяжким бременем лежат на нем и его заместителе Е. Лисове упреки общественности по поводу опубликования (до окончания судебного процесса!) опуса "Кремлевский заговор"{1}. В книге были использованы закрытые материалы следствия, что вызвало негативную реакцию подсудимых и их адвокатов{2}. Авторы, ничтоже сумняшеся, обвиняли руководителей СССР, высших должностных лиц страны в попытке "заговора с целью захвата власти"! Самое гнусное то, что авторы и не скрывали, что цель публикации - оказать давление на общественность, которая, по их мнению, сочувственно относилась к заключенным в следственный изолятор гэкачепистам.

Второй раз Генеральный прокурор Степанков "прогнулся" перед "всенародно избранным" после подписания Беловежских соглашений, разваливших Советский Союз. Столкнувшись с этим открытым и явным беззаконием, он не встал на защиту Конституции, не возвысил свой голос протеста, пренебрег и служебным и гражданским долгом.

На глазах Генерального прокурора происходили также события 20 марта 1993 г., в центре которых была попытка Б. Ельцина ввести ОПУС - особый порядок управления страной, поставивший под вопрос существование Верховного Совета РФ. Генпрокурор тогда усомнился в законности этой меры. Многие хорошо помнят листовки "ДемРоссии" с требованием интернировать А. Руцкого, Ю. Воронина, В. Зорькина и В. Степанкова за их отстаивание Конституции и за участие в телевизионном репортаже сразу же после выступления Ельцина по телевидению.

Не стану умалчивать и о том, что в тот период Генпрокуратура энергично взялась за расследование коррупции в высших эшелонах власти. На допрос вызывали любимцев Ельцина - Шумейко, Полторанина и других.

Фактически уже тогда судьба Степанкова как Генерального прокурора была предрешена. Но Ельцин не мог освободить его своим указом, поскольку назначение и утверждение Генерального прокурора по действовавшей в то время Конституции были прерогативой Съезда народных депутатов РФ.

Казалось бы, наученный горьким опытом, В. Степанков, подотчетный парламенту, в таких сложных для себя условиях из разряда "наших прокуроров" перейдет в разряд государственных и даст правовую оценку перевороту. И многие депутаты ждали его объективной реакции на факт государственного переворота.

Выступая на первой же после 21 сентября 1993 г. сессии Верховного Совета Российской Федерации, В. Степанков достаточно прозрачно выразил свои выстраданные жизнью опасения. По-человечески его понять можно. Но в 1991 г. он почему-то не терзался сомнениями, не ждал решений сессий союзного и российского парламентов, а брал автоматчиков и арестовывал руководителей СССР. В то время он понимал, что имеет карт-бланш от "всенародно избранного", который без суда и следствия назвал руководителей ГКЧП "изменниками Родины". Знал и о трусливой позиции М. Горбачева, который никогда не станет под прицелом "демократов" защищать своих товарищей по партии, по совместному руководству государством.

{1} См.: Степанков В., Лисов Е. Кремлевский заговор. М., 1992.

{2} В августе 1997 г. Останкинский межмуниципальный суд обязал Степанкова и Лисова, а также издательство "Огонек" публично опровергнуть ряд фактов, приводимых в книге.

[569]

В сентябре 93-го Генеральный прокурор В. Степанков не сумел по-государственному соизмерить события августа 91-го, которые трудно поддавались юридической квалификации, а носили больше идеолого-политический характер, с государственным переворотом сентября - октября 1993 г., вердикт по которому вынесли Конституционный суд и Верховный Совет РФ.

Депутаты настойчиво требовали от Генерального прокурора оценки указа Ельцина № 1400, спрашивали: "Почему же, Валентин Георгиевич, вы не возбуждаете уголовного дела по факту государственного переворота в отношении лиц, причастных к нему? Какие у вас сомнения после решения Конституционного суда?"

Но Степанков твердил, что оценка указа не входит в компетенцию прокуратуры и вопрос о полномочиях президента может решить только Съезд народных депутатов РФ, поэтому у него-де нет повода возбуждать какие-либо дела. Все отчетливо понимали, что он юлит.

И до государственного переворота, и после 21 сентября 1993 г. В. Степанков, словно ища поддержки, часто заходил ко мне. Мы обсуждали различные варианты развития событий. Казалось, он пытался выверить линию своего поведения. Беседы были довольно откровенными. Все они кончались его заверениями о том, что теперь-то, после ГКЧП, он однозначно понял: только Конституция и закон. Никаких эмоций. Не обнаруживал я лишь одного - мужества.

Я не переставал говорить ему, что "если за вами, Валентин Георгиевич, нет ничего по делу Якубовского, то вам бояться нечего. Вы - законник. В любом случае правда будет на вашей стороне". Он полностью соглашался с таким подходом. Но жизнь рассудила по-иному. В команде Ельцина знали слабости Степанкова и не просчитались.

Он должен был либо выступить на высшем форуме законодательной власти страны как Генеральный прокурор (с большой буквы этого слова), назначенный Верховным Советом и утвержденный высшим законодательным органом страны - Съездом народных депутатов Российской Федерации, либо с поникшей головой уйти в отставку. Ни того ни другого он не сделал, чем навлек несмываемый позор на себя и на всю систему прокуратуры России.

Мне рассказывали потом, что после заседания Верховного Совета В. Степанков провел расширенное совещание с руководящим составом прокуратуры. По общему мнению, он выглядел весьма растерянным, в основном изливал душу, пытался оправдаться по поводу своего двусмысленного положения. С одной, мол, стороны, на должность его назначили Верховный Совет и Съезд народных депутатов РФ, стало быть, он должен неукоснительно стоять на стороне закона и Конституции. С другой стороны, Б. Ельцин своим указом распустил Верховный Совет и переподчинил его, В. Степанкова, как Генерального прокурора, себе. Значит, он и прокуратура должны исполнять волю Ельцина, а следовательно, одобрить разгон парламента и Съезда.

Все это напоминало терзания Агафьи Тихоновны из гоголевской "Женитьбы": "Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, ...да, пожалуй, прибавить к этому еще дородности Ивана Павловича - я бы тогда тотчас решилась..." Но собравшиеся члены коллегии Генеральной прокуратуры ждали не словесных комбинаций в духе провинциальной невесты, а четких указаний.

А 23 сентября новые увертки: вместо сообщения о мерах по пресечению государственного переворота, как значилось в повестке дня теперь уже Десятого (чрезвычайного) съезда народных депутатов РФ, Степанков произнес что-то маловразумительное

[570]

по поводу урегулирования конфликта политическими средствами. Да, подтвердил Валентин Георгиевич, он согласен с решением Конституционного суда Российской Федерации о том, что указ Б. Ельцина от 21 сентября 1993 г. антиконституционен. Да, президент не имел права изменять Конституцию и разгонять Съезд и Верховный Совет РФ, но тем не менее пусть спор решает...суд. Смех в зале и возгласы: "Какой?"

Кто же должен возбудить дело, если не прокурор, чтобы суд имел возможность выяснить степень вины всех совершивших государственный переворот? Эти вопросы задавали В. Степанкову народные депутаты. Но ответа от "нашего прокурора" так и не получили.

Вечером Степанков рассказал мне, как его пригласил "хозяин Кремля" и вручил указ о назначении его Генеральным прокурором Российской Федерации, словно до этого он был мальчиком с улицы. А в глазах и интонациях - все то же желание оправдаться, найти сочувствие.

- Поверьте мне, - заверил я, - вы на этой должности не усидите. В последнее время вы заняли позицию закона. Слишком тесную связь держали с Верховным Советом. Вы слишком много знаете о кремлевских вершителях и их ставленниках, их коррумпированности, продажности, нравственном падении. Таких они не любят, обид не забывают и возле себя не держат.

Как в воду глядел. Однажды вечером в блокадном Доме Советов меня встречает В. Баранников и сообщает:

- Только что принесли перехват телефонного разговора Шумейко и Якубовского. Речь идет о Степанкове. Хотите почитать?

"Ш.: Дима, можешь возвращаться обратно. Здесь все кончилось. Можешь жить в России спокойно.

Я.: Филипыч, вы же назначили Степанкова генеральным. Пока он будет там, я приехать не могу.

Ш.: Кончай. Это игра. Через две недели мы его уберем.

Я.: Вот тогда и приеду".

Я спросил Виктора Павловича:

- А Вы Степанкову показывали?

- Показывал.

- Что же он?

- Даже в темноте было видно, как он побледнел. Понял, что его использовали, сыграли с ним злую шутку. Прокуратура в критические дни помалкивала, что и нужно было.

5 октября 1993 г. указом Б. Ельцина Генеральный прокурор В. Степанков был освобожден от занимаемой должности. Говорят, что он отказался дать санкцию на арест Р. Хасбулатова, А. Руцкого, "силовых министров" и согласился только на их задержание. Но было уже поздно... Мавр сделал свое дело - мавр должен был уйти!

Что можно сказать по этому поводу? Степанков рано обольстился своей значимостью. Его стремление быть на виду, "войти в историю", да еще с "демократами", обернулось для него потерей и должности, и доброго имени, и авторитета. (Чего стоят хотя бы аресты на территории России ее граждан, бывших рижских и литовских омоновцев!)

Бездействие Генеральной прокуратуры дорого обошлось защитникам Конституции, Дома Советов, да и стране в целом... "Степанковская болезнь" - трусость,

[571]

угодливость и лицемерие - надолго охватила правоохранительные органы и пала черной тенью на тысячи их честных работников.

Вот как сам В. Степанков рассказывает о своей отставке: "Утром 5 октября (это был день, печально известный расстрелом Белого дома) я уже знал, что ведутся переговоры с Казанником, моим будущим преемником. Позвонил руководителю аппарата президента Сергею Филатову: "Скажите, не крутясь, честно, готовится моя замена?" Филатов ответил, что ему ничего не известно, и попросил меня перезвонить минут через тридцать. Через полчаса, когда мы вновь связались, Филатов сказал, что никаких документов относительно меня в недрах президентской канцелярии не готовится и разговоры о моем смещении не более чем слух.

После разговора, где-то около 16 часов, поехал в Белый дом со своим заместителем Евгением Лисовым. Обошел, определяя объем предстоящих следственных работ, здание, которое еще горело. На выходе увидел убитого. Спецназовцы объяснили мне, что это один из защитников Белого дома...{1}

Когда я вернулся в прокуратуру, раздался звонок начальника личной охраны президента Александра Коржакова, который сказал, что хотел бы поговорить со мной от имени президента. Вскоре он прибыл вместе с Барсуковым в прокуратуру. Казанник был с ними. Во двор прокуратуры въехал автобус с автоматчиками -силовое прикрытие на случай неповиновения. Коржаков зачитал мне указ президента"{2}.

Через некоторое время (перед своим назначением заместителем губернатора Пермской области! - Ю. В.) Степанков согласился со своим увольнением: "Я должен признать, - сказал он в интервью пермской газете "Звезда", - что решение (об освобождении от должности. - Ю. В.) президент принял правильное".

Гораздо достойнее и определеннее вел себя в те суровые дни прокурор Москвы Г. Пономарев. Когда в Доме Советов выключили электро- и теплоснабжение, связь, его не нужно было дважды просить о помощи. Уже на другой день он позвонил мне: "Приношу глубокие извинения - все сделано по личному указанию Лужкова, с согласия Черномырдина. А на последнего моя прокурорская власть не распространяется. Думаю, и на Лужкова тоже. Тот признает над собой только закон силы".

Г. Пономарев дал указание всем тридцати трем районным прокурорам города заняться тщательной проверкой законности и условий содержания людей, задержанных милицией. Что ж, и на том спасибо!

После "ухода" отработавшего свое В. Степанкова его место занял очередной вроде бы "свой человек", А. Казанник{3}, тот самый, кто вновь сделал Б. Ельцина политической фигурой, уступив ему в 1989 г. свое место в Верховном Совете СССР.

{1} Руководитель Московской пожарной службы генерал-майор Максимчук рассказывал журналистам о том, что увидели пожарные на горящих этажах: "Это не поддается описанию... Если там кто-то и был, от него ничего не осталось: горящие этажи превратились в крематорий" (см.: Коммерсантъ-Daily. 1993. 8 октября).

{2} Огонек. 1995. № 33.

{3} Казанник А. И., родился в 1941 г. Украинец. В 1963 г. окончил Иркутский государственный университет. Доктор юридических наук, заведовал кафедрой Омского университета. От Омского национально-территориального округа № 22 был избран народным депутатом СССР. Вошел в состав Комитета ВС СССР по вопросам экологии и рационального использования природных ресурсов. После прекращения деятельности ВС СССР Казанник руководил Комитетом по делам религии и национальностей в Омской областной администрации и преподавал в вузе.

[572]

Б. Ельцин баллотировался тогда в Верховный Совет СССР по спискам Российской Федерации, где на 11 депутатских мест претендовало 12 человек. При голосовании он набрал больше половины голосов от участников Съезда, но меньше, чем остальные депутаты в его группе. Таким образом, Ельцин не прошел в состав Верховного Совета СССР. Будущему "всенародно избранному" отказали в таком доверии!

"Но как всегда бывает в нашей действительности, в конце концов появляется одиночка, который умудряется найти выход из самого тупикового положения, - объяснял впоследствии эту ситуацию Ельцин. - На этот раз такой палочкой-выручалочкой стал А. Казанник, депутат из Омска". Он-то и отдал свое место оказавшемуся за бортом кандидату при непротивлении М. Горбачева. Не тогда ли было заложено пренебрежение волей депутатов? Ведь они отдали предпочтение именно А. Казаннику, не желая видеть в высшем законодательном органе как раз Б. Ельцина.

Ельцин принял тогда политическое самопожертвование омича как должное. И вот, поди ж ты, вспомнил о далеком сибиряке. Полагаю, здесь был открытый расчет: вызволенный из сибирской глубинки юрист, практически сошедший с политической арены, в знак благодарности не будет строптивым. (Немногие, наверное, помнят, что президент пытался в свое время протащить этого же протеже в Конституционный суд РФ. Но его ответы на вопросы были настолько одиозными, что кандидатуру А. Казанника Съезд народных депутатов РФ отверг.)

Вот как сам Казанник пишет о назначении его на должность Генерального прокурора Российской Федерации. "Ночью на 4 октября 1993 года, когда шел штурм "Останкино", президент Ельцин позвонил мне в Омск и сказал дословно: "Алексей Иванович, Родина требует. Нужен максимум законности, максимум объективности, максимум гуманизма". Я согласился, опасаясь, что если на этом посту окажется другой человек, то могут начаться массовые репрессии".

В первом же интервью А. Казанник заявил, что намерен следовать принципам, которыми прокуратура должна руководствоваться изначально. То есть не позволять себе ни политических санкций, ни политических акций. И он готов был довести процесс над "октябристами" до конца.

Но, как впоследствии рассказывал Казанник, перед ним была поставлена другая задача: "Сразу после октябрьских событий из Администрации Президента в прокуратуру поступили рекомендации о том, как нужно проводить расследование. Они были примерно следующего содержания: не проводить никаких политических процессов; следственную бригаду не создавать; выделить 5-6 следователей; провести расследование за 3-4 дня; всех надо приговорить к смертной казни.

- Рекомендации были устные?

- Нет, письменные, но без подписи. Эти документы есть у моего заместителя Кравцова, можно их посмотреть..."{1}

К счастью, не все потеряли совесть в нашей стране. Были государственники и в Генеральной прокуратуре.

С первых дней назначения А. Казанника Генеральным прокурором на него началось мощное давление со стороны президентских структур: этого надо арестовать, такого-то отпустить, этого убрать из Генпрокуратуры, а того назначить. Первым поручением от "кремлевских звезд" было убрать с должности

{1} Комсомольская правда. 1994. 12 апреля.

[573]

прокурора Москвы Геннадия Пономарева. Сколько сил стоило не допустить этого не обоснованного законом снятия, можно себе представить.

Или другой пример, приведенный А. Казанником: "На Конституционном совещании... демократы во главе с руководителем Администрации Президента Сергеем Филатовым решили прокуратуру ликвидировать полностью. Со своей стороны я подготовил развернутый проект статьи 129 и определил все функции прокуратуры, чтобы ее деятельность наконец-то соответствовала Конституции. В ответ от Филатова услышал: "Да вы что, какая еще может быть прокуратура с четко очерченными функциями!" Так что реформировать прокуратуру в России власти не собирались".

23 февраля 1994 г. Государственная Дума приняла пакет документов, связанных с политической и экономической амнистией. К ней можно относиться по-разному: с позиций политических, идеологических, нравственных. На мой взгляд, пять месяцев следствия убедили вдохновителей переворота в его полной бесперспективности. Стандартные обвинения в "организации массовых беспорядков" и "незаконном хранении оружия" ничем не подкреплялись. В то же время узники Лефортово, а также многочисленные свидетели задавали следователям один и тот же главный вопрос: "Кто будет отвечать за организацию расстрела Дома Советов, парламента, за сотни ни в чем не повинных убитых россиян?"

Ответ все знали. Но никто в правоохранительных органах не хотел произнести его вслух. В застенке оказались безвинные люди. Те же, по чьей вине в сентябре - октябре 1993 г. произошел государственный переворот, пролилась кровь народа, - неподсудны.

И все же следствие установило: призывы руководства Дома Советов начать переговоры 4 октября президентская сторона проигнорировала. Отсюда работники Генеральной прокуратуры сделали вывод, что поскольку "переговоров не было, то действия властей можно квалифицировать как разного рода преступления, совершенные из низменных побуждений - мести". Лучше не скажешь! И в ком еще оставалась честь и совесть, кто не хотел перешагнуть роковую черту безнравственности, пересилить свою совесть, либо отказывался "копать" под арестованных руководителей России, либо вообще покидал прокуратуру.

Исходя из этого, А. Казанник собирался, по его утверждению, привлечь к ответственности перед законом не только организаторов массовых беспорядков у Московской мэрии и у телецентра "Останкино", но и "всех лиц, отдавших приказ о штурме Белого дома".

Политическая амнистия как компромиссный вариант устраивала прежде всего "всенародно избранного". Ведь не исключено, что ему как Главковерху пришлось бы отвечать на весьма щепетильные вопросы суда: какие именно приказы и в какой форме он отдавал своим карательным министерствам. Скажем, ему ли принадлежит требование стрелять на поражение, свидетелей не оставлять, или это инициатива П. Грачева или В. Ерина?

В Постановлении Государственной Думы по амнистии статья 9 определяет, что документ вступает в силу с момента опубликования и лица, проходящие по делу октябрьских событий, освобождаются из-под стражи немедленно. Тотчас начались политико-правовые игры. Как квалифицировать акт Думы: амнистия или помилование? Если помилование, то Дума вторглась в компетенцию президента, приняла неправомочный акт, и Б. Ельцин имеет право дать соответствующее указание Генеральному прокурору не выпускать узников Лефортово и Матросской Тишины. Началось

[574]

прямое давление на Генерального прокурора советников и помощников Ельцина: ни в коем случае Р. Хасбулатова, А. Руцкого и других "до изучения обоснованности решения Госдумы" из-под стражи не освобождать. Сам "главный гарант стабильности" тоже пытался "давить" на Казанника. Давление усилилось после появления постановления в печати. Счет шел на часы и даже на минуты.

А. Казанник, думаю, прекрасно понимал, что, откозыряв Б. Ельцину, нарушив постановление Госдумы, найдя предлог для задержки арестованных в тюрьме, он очень угодил бы патрону и его окружению. Но, с другой стороны, повязал бы себя с ними круговой порукой, чего он делать не хотел. Коллегия Генеральной прокуратуры, обсуждавшая этот весьма непростой вопрос, единогласно приняла решение: исполнять постановление Госдумы, как требует закон. И вскоре жены, родные и близкие, друзья Р. Хасбулатова, А. Руцкого, В. Ачалова, А. Дунаева, А. Макашова, В. Анпилова, И. Константинова обнимали освобожденных узников Лефортово. А вот в отношении В. Баранникова, которого немного раньше из тюрьмы доставили в госпиталь с сердечным приступом, дело притормозили. Как и в отношении многих рядовых участников первомайских и октябрьских событий 1993 г.

Возражая на обвинения со стороны продажной прессы, будто он предал "своего" президента, А. Казанник сказал: "Это Б. Ельцин предал те идеалы, которым служил, а следовательно, предал и своих единомышленников. Президент исчерпал лимит ошибок, возводя нарушение Конституции в ранг государственной политики. Я убежден: Борис Николаевич руководит страной теми же методами, которыми он руководил, будучи первым секретарем обкома КПСС. Зачастую в своих решениях он руководствуется только местью и не склонен к компромиссам".

Характеризуя своего не столь уж давнего кумира, Алексей Иванович подчеркнул: "Если и есть у него какой-то талант, то только разрушителя. Разрушены экономика, культура, нравственность, и он продолжает выполнять свою роль".

А по поводу президентского окружения выразился так: "Нынешняя власть лишена нравственной основы, там господствуют узкие эгоистические интересы... Единственная задача окружения Б. Ельцина - ежедневная демонстрация ему своих верноподданнических чувств... Борису Николаевичу нужен карманный, марионеточный генеральный прокурор, который будет выполнять любые, в том числе и незаконные, указания не только президента, но и каких-то клерков администрации"{1}.

Конечно, после такого ослушания А. Казанник не мог более оставаться Генеральным прокурором. Он подал в отставку. На мой взгляд, одной из причин такого шага послужило и то, что, расследуя государственный переворот сентября - октября 1993 г., прокуратура вскрыла факты, которые свидетельствовали о глубочайшем нравственном падении идеологов и вершителей этого переворота (Коржаков, Филатов, Черномырдин и др.), готовых ради сохранения власти на любые противоправные действия. В частности, в страну инкогнито за наличные доллары было доставлено более 100 снайперов-убийц, которые стреляли не только в защитников Дома Советов, но и в милиционеров, омоновцев, альфовцев, создавая провокационные ситуации; были подготовлены отравляющие вещества, чтобы в случае необходимости "выкурить" народных депутатов из Дома Советов.

Другими словами, Б. Ельцин должен был прижизненно поставить бронзовый бюст А. Казаннику, который вторично спас Бориса Николаевича теперь уже не от

{1} Независимая газета. 1994. 12 апреля.

[575]

политической смерти, как это было в 1989 г., а от уголовного наказания в случае честного и принципиального доведения до конца уголовного "дела сентября -октября 1993 года". А. Казанник посчитал лучшим отойти в сторону.

Интересны правовые перипетии отставки Генерального прокурора. Президент постановил: "Считать отставку Казанника Алексея Ивановича с должности Генерального прокурора Российской Федерации принятой". Причем данная отставка, отмечается в преамбуле указа, принимается не по личной просьбе Казанника, а в связи с тем, что он был назначен на должность "вне порядка, установленного статьей 102 Конституции Российской Федерации".

На первый взгляд, вроде бы логично. Но эта логика опять-таки базируется на антиправовых деяниях: согласно Указу № 1400, "Генеральный прокурор назначается Президентом РФ и ему подотчетен вплоть до начала работы вновь избранного Федерального Собрания Российской Федерации". Последнее приступило к работе в январе 1994 г. Как же можно теперь уже и с новым парламентом опять нарушать законы - освобождать от должности руководителя, должность которого входит в прерогативу Федерального Собрания РФ? Оказывается, можно. Для того и расстреляли Верховный Совет РФ, чтобы обрести полную вседозволенность.

Характерный штрих. Совет Федерации РФ не принял отставку А. Казанника. И Казанник, наивно веривший в силу закона и нашедший поддержку парламента, готов был работать. У него были планы реформировать прокуратуру, поставить дело в этом важнейшем органе страны не только на законодательную, но и на нравственную основу.

Но Администрация Президента, несмотря на решение Совета Федерации, усилила в Генпрокуратуре милицейские посты, и А. Казанника в здание прокуратуры... просто не пустили. В придачу была организована такая информационная блокада, что он и в СМИ не мог рассказать о "правовых и праведных" делах окружения Ельцина.

Это была вынужденная отставка! Отставка прагматичного романтика, напугавшего нашу "новую демократию".

На этом подбор генеральных прокуроров по принципу "указного права" не закончился. Уже полтора месяца функционировал Совет Федерации РФ, орган власти, к исключительной компетенции которого по Конституции 1993 г. относится назначение Генерального прокурора. Но "гарант" своим указом назначает исполняющим обязанности Генерального прокурора очередного протеже - А. Ильюшенко, занимавшего до этого пост руководителя Контрольно-ревизионного управления Президента РФ, кроме того, он был членом приснопамятной Межведомственной комиссии Совета безопасности по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти. Именно эта комиссия сфальсифицировала "дело Руцкого" - "Траст". Дело, как известно, развалилось, и комиссия прекратила свое существование после ареста вице-президента, так как отпала необходимость дезавуировать обвинения, выдвинутые А. Руцким против ответственных должностных лиц федеральной исполнительной власти.

Членам Совета Федерации хватило государственной мудрости и мужества проголосовать против назначения А. Ильюшенко Генеральным прокурором, несмотря на то что по поручению президента уговорить сенаторов прибыл премьер-министр В. Черномырдин. Но это не помешало "главному законнику", посоветовавшись с хозяином Кремля, на протяжении восьми месяцев продолжать быть и. о., хотя он

[576]

прекрасно понимал всю абсурдность и неконституционность такого "исполнения обязанностей".

Тем не менее новый и. о. развернулся во всю ширину своих плеч. Он освободил от занимаемой должности неугодных ему заместителей; перетряхнул Московскую городскую прокуратуру, уволив оттуда тех, в чьей преданности сомневался, а прокурору города Пономареву, объявив выговор, дал приказ "перестраиваться"; возбудил уголовное дело против газеты "Московский комсомолец" за статью "Паша-мерседес" и против программы "Куклы" на НТВ.

В очередной раз главная стражница законности - Генеральная прокуратура - отличилась 3 сентября 1995 г.: прекратила дело по факту событий 3-4 октября 1993 г. в г. Москве. Итогом расследования по 350-томному уголовному делу стало 1300-страничное постановление о его прекращении вследствие акта амнистии. В обосновании прекращения дела значилось, что в этих событиях виновата "и та и другая сторона". Сколько я ни обращался к опытным юристам, никто с точки зрения Уголовного или Уголовно-процессуального кодекса не смог объяснить мне такого основания для прекращения дела - "обе стороны виноваты". Мне разъясняли, что в преступлении могут быть виноватыми обе стороны, но все равно всегда есть одна, более виноватая сторона - тот, кто спровоцировал преступление, подстегнул к нему.

Кровавые события октября 1993 г., как ясно любому здравомыслящему человеку, были спровоцированы Указом президента № 1400. Ельцин в "Записках президента" откровенно признался, что переступил тогда закон, нарушил Конституцию. Ю. Батурин, помощник Ельцина, в интервью газете "Известия" по поводу выхода Указа № 1400 прямо заявил: "Я не считаю, что этот указ был единственным выходом... Решение Президента основывается на том, что через Закон переступить можно".

Ровно через год на конференции, посвященной годовщине октябрьских событий, сторонник Ельцина бывший народный депутат РСФСР юрист М. Митюков, оправдывая действия президента, заявил, что в те дни Ельцин разрубил гордиев узел и тем самым решил проблему "нелепого противостояния двух государственных властей".

Говоря так, и сам автор указа, и его помощник, и его клеврет-перевертыш признали Указ № 1400 первоисточником кровопролитий октября 1993 г. А к какому же выводу пришла Генеральная прокуратура? Дала ли она юридическую оценку факту подписания Б. Ельциным антиконституционного указа и признала ли, что именно этот указ спровоцировал кровопролитие?

Согласно Уголовному кодексу вина в совершении преступления должна быть персонифицирована, то есть должна быть установлена не вина "одной стороны - другой стороны", а вина конкретного человека в совершении конкретных преступных действий. Вот и возникает вопрос: было ли предъявлено обвинение кому-нибудь из окружения президента, если не самому Ельцину, коль скоро Генеральная прокуратура признала, что в кровопролитии 3-4 октября 1993 г. виноваты "обе стороны", то есть и президентская сторона тоже?

Теперь под этим углом зрения посмотрим на акт амнистии, принятой Государственной Думой в феврале 1994 г. "в целях национального примирения, достижения гражданского мира и согласия"{1}.

{1} Исаков В. Амнистия. Парламентские дневники 1994-1995. М., 1996.

[577]

В отношении защитников Конституции - "одной стороны" - акт амнистии носил персонифицированный характер; дела прекращаются не в отношении какой-то неопределенной "стороны", а в отношении конкретных лиц, привлеченных к уголовной ответственности. Защитники Конституции понесли наказание, просидев до применения акта амнистии 145 суток в Лефортово, а представители "другой стороны" даже не были названы поименно, не понеся тем самым даже морального наказания.

Еще один важный вопрос. Постановлением Верховного Совета Российской Федерации от 22 сентября 1993 г. (пункт 3) Генеральному прокурору РФ было предложено провести расследование и привлечь к уголовной ответственности должностных лиц и граждан, способствовавших подготовке государственного переворота и поддержавших его. Никакой высший представительный орган Российской Федерации этого постановления Верховного Совета не отменял, а следовательно, и его пункт 3 по-прежнему следует считать действующим.

Со временем задача по реализации постановления Верховного Совета РФ для Генеральной прокуратуры значительно облегчилась. Написано достаточное количество воспоминаний (Б. Ельцина, А. Коржакова, С. Филатова, А. Суркова и др.), в которых авторы подробно описывают свою персонифицированную роль в государственном перевороте.

И наконец, последний момент. Для "другой стороны", так и не названной поименно, для составляющих ее конкретных лиц акт амнистии тоже имел свои политические и юридические последствия. Этот акт фактически выдал индульгенцию пришедшим к власти после государственного переворота "демократам" на любые беззакония. История свидетельствует, что безнаказанность преступников гибельна для общества и государства, порождает цепь новых преступлений. Масштабная бойня в Чечне - явление закономерное, освященное и "нашими" Генеральными прокурорами, однажды отступившими от буквы закона.

Появились в "демократическое" время и другие "прокуроры".

После октября 1993 г. в Администрации Президента была создана комиссия во главе с бывшим народным депутатом РСФСР Алексеем Сурковым. Беседуя потом друг с другом, мы - те, кто попал в жернова этой "демократической" комиссии, - пришли к единодушному выводу, что более мерзкого типа для такого рода комиссии С. Филатову найти было трудно. Баллотировавшийся в народные депутаты как член КПСС Сурков моментально перекинулся во фракцию "Демократическая Россия".

В комиссию с удовольствием вошли бывшие народные депутаты Светлана Умецкая, Станислав Шустов, Евгений Ким, Владимир Мананников. Этой комиссии было поручено отфильтровать народных депутатов и работников аппарата Верховного Совета РФ на тех, кто поддержал Ельцина и его Указ № 1400, и тех, кто, по мнению "наших" прокуроров, должен был войти в "черные списки".

Прежде всего фильтраторы подготовили "Вопросник для допроса депутатов". Что там трибунал святой инквизиции или годы репрессий! Этот сексотный поминальник выглядит почище: на трех страницах убористого текста формулировались такие вопросы, что у нормального человека волосы дыбом встают:

- членом каких политических движений, партий являлся, место их дислокации, руководители, были ли в составе партии дружины, военные или полувоенные формирования, наличие оружия;

[578]

- голосовал(а) ли за назначение А. Руцкого исполняющим обязанности президента;

- участие в заседаниях Съезда, предлагалось ли депутатами, руководителями Съезда и в какой форме вооруженное сопротивление, организация противостояния, вооруженных формирований;

- известно ли что-либо о планах сторонников и руководителей Верховного Совета по захвату мэрии, "Останкино", других правительственных зданий, объектов связи; кем и когда разработан этот план;

- принимал(а) ли участие в прорыве оцепления на Смоленской площади и в районе Белого дома, кто из народных депутатов в этом участвовал;

- кто занимался агитацией в пользу руководителей Верховного Совета среди сотрудников, стоявших в оцеплении вокруг Белого дома;

- что известно о роли и действиях депутатов Чеботаревского, Воронина, Уражцева, Тарасова, Ребрикова, Бахтияровой, Сыроватко, Ворфоломеева, Исакова;

- кем осуществлялась охрана Хасбулатова, Руцкого, Баранникова, Ачалова, Дунаева, кого из охранников он (она) знает;

- кто командовал обороной Белого дома 4 октября 1993 г., и в частности какие команды поступали от Руцкого, Хасбулатова, Ачалова, Макашова, Дунаева, Баранникова.

И таких вопросов более 40.

Комиссия трудилась с похвальным усердием. Она провела 19 заседаний, рассмотрела участие в событиях "кровавой осени" 1993 г. 530 народных депутатов. Сквозь ее "фильтры" с трудом проходили даже вполне лояльные по отношению к режиму депутаты. Не прошел проверку на "благонадежность" - и получай запись в трудовую книжку: "Освобожден от работы на постоянной основе в Верховном Совете РФ в соответствии с Указом Президента РФ № 1400 без предоставления социальных гарантий, предусмотренных Указом Президента РФ № 1435".

Авторов этого вердикта нисколько не смущало, что такая запись является нарушением гражданских и трудовых прав. Трудовое законодательство не предусматривает увольнения "по указу президента". Налицо открытое ущемление прав гражданина. Но это в нормальном, правовом государстве, а не в России, где действовало только "указное право".

9 марта 1994 г. - уже после "принятия" новой Конституции, проведения выборов в Федеральное Собрание, объявления политической амнистии - "новый прокурор", глава президентской администрации Сергей Филатов издал распоряжение, в котором был подведен итог деятельности отечественных инквизиторов. Глава Администрации Президента утвердил "черные списки", содержащие фамилии 151 народного депутата, лишенных "социальных гарантий" за то, что они не продались и до конца отстаивали Конституцию и законность (см. приложение № 2). Распоряжение было доведено до представителей президента и руководителей органов исполнительной власти субъектов РФ. Многие местные чиновники, посмотрев трудовые книжки и сверившись с рекомендациями высшего руководства России, отказывались помогать народным депутатам в трудоустройстве. В "демократической" России распоряжение аппаратчика-прокурора действует реальнее, чем статьи Конституции о правах человека.

[579]

В марте 1994 г. по "заказу" руководителя Администрации Президента С. Филатова{1} и. о. Генерального прокурора А. Ильюшенко сделал попытку опровергнуть решение Конституционного суда от 21 сентября 1993 г. Подчеркну, что первую подобную попытку Филатов сделал еще в бытность Генеральным прокурором А. Казанника. Уж как хотелось почти "главному демократу" доказать нелегитимность процедуры рассмотрения и голосования в Конституционном суде по вопросу о неконституционности Указа № 1400! Однако работники Генпрокуратуры честно выполнили свою задачу, отделавшись формальными отписками. Уже тогда у С. Филатова сложилось мнение, что А. Казанник не "наш прокурор".

Теперь же новый и. о. - "друг семьи" Филатова, что руководитель Администрации Президента постоянно подчеркивал журналистам, рьяно взялся за дело. Каких только выжатых из пальца причин не было указано в заключении Генеральной прокуратуры! И то, что "заседание Конституционного суда не было подготовлено", и то, что "судьями не был определен порядок голосования", и то, что "имело место искажение Зорькиным В. Д. результатов голосования". Но все это не дало (и не могло дать!) оснований Генеральной прокуратуре отменить решение Конституционного суда. Единственное положение, за которое смогла проголосовать коллегия Генпрокуратуры, гласит: "С учетом несоблюдения приведенных выше требований Закона - заключение Конституционного суда РФ от 21 сентября 1993 года, по нашему мнению, подлежит пересмотру по инициативе самого Конституционного суда".

Оценив деятельность "подвешенного" Генерального прокурора на протяжении восьми месяцев и убедившись в его абсолютной преданности, президент вновь попытался навязать Совету Федерации отвергнутого ранее А. Ильюшенко. Б. Ельцин возлагал на повторное голосование большие надежды. Даже прислал накануне голосования письмо на имя сенаторов, в котором сконцентрировал внимание на достоинствах претендента, прежде якобы не замеченных членами Совета Федерации. Теперь представлять его в верхнюю палату парламента был направлен руководитель Администрации Президента С. Филатов.

Многие члены Совета Федерации РФ первого созыва были достаточно опытными политиками. Они хорошо понимали значимость прокуратуры и ее генерального. Помнили они и деятельность А. Ильюшенко в Контрольно-ревизионном управлении Президента РФ, в Межведомственной комиссии по борьбе с коррупцией, сфальсифицировавшей "дела" Руцкого, В. Баранникова, А. Дунаева. Уловили они и появившиеся у и. о. барские замашки, менторский тон, вседозволенность. Да и представлять генерального Б. Ельцин доверил С. Филатову, отношение к которому у многих членов Совета Федерации, помнивших его роль в событиях сентября -октября 1993 г., было однозначное.

Результаты голосования: "за" назначение А. Ильюшенко Генеральным прокурором РФ - 72 при требуемых 89. Провал Ильюшенко в Совете Федерации, не утвердившем "карманного" генерального, был ударом не только для Ельцина, но и публичной пощечиной для главы его администрации Филатова. Президент был очень недоволен тем, что Филатов не сумел отстоять его кандидатуру. С этого момента отношение Б. Ельцина к нему существенно изменилось. Тогдашний Председатель Совета Федерации В. Шумейко в одном из интервью не преминул сказать, что повторное отрицательное голосование Совета Федерации по Генеральному прокурору

{1} См.: Филатов С. Совершенно несекретно. М., 2000.

[580]

не помешает А. Ильюшенко оставаться и. о. Нигде, мол, в Конституции не сказано, сколько может длиться и. о. Одно забыл этот "..., божья роса", что в Конституции не предусмотрено никакого "и. о. Генерального прокурора". "Гаранта Конституции" в очередной раз подставили, не предупредив, что все решения, принятые нелегитимным Генпрокурором, не имеют юридической силы и могут быть оспорены в судебном порядке.

Но в конечном счете Ельцин, целых полтора года навязывавший Ильюшенко парламенту, вынужден был с позором освободить его от должности и. о.

15 февраля 1995 г. с санкции уже не подведомственной А. Ильюшенко Генпрокуратуры против него было возбуждено уголовное дело по статьям 170 (злоупотребление властью или служебным положением) и 173 (получение взятки) Уголовного кодекса Российской Федерации.

Вот как прокомментировал эту ситуацию бывший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры СССР, депутат Государственной Думы второго созыва Тельман Гдлян, которому дела о взятках известны не понаслышке. "У меня не было никакого сомнения, что Ильюшенко должен оказаться на скамье подсудимых. Слишком сомнительные морально-этические нормы были у этого человека, к тому же сказывалось отсутствие должного профессионализма, что в итоге и толкнуло его на преступный путь".

Относительно же перспектив дела А. Ильюшенко Тельман Хоренович сказал: "...Многое будет зависеть от того, инкриминируют ли Ильюшенко фальсификацию уголовного дела против Александра Руцкого или нет... Если вспомнят дело Руцкого, то может разгореться большой скандал, в ходе которого Ильюшенко может потянуть за собой и тех, по чьей указке он занимался, по сути, прямым уничтожением политических противников".

По чьей указке? Это интересный вопрос. По прошествии времени вскрылись многие факты относительно того, как расправлялись с политическими противниками.

К числу таких громких дел относятся "дело Руцкого" и "дело жен Баранникова - Дунаева".

Вот как рассказывает об одном из таких дел Ельцин. Зимой и весной 1993 г. в средствах массовой информации появились разоблачительные материалы Якубовского, который "начал сдавать своих бывших друзей и покровителей, на свет стали выползать первые представленные им документы"{1}. В Швейцарию вылетели Ильюшенко (начальник Контрольно-ревизионного управления Президента РФ) и Макаров (председатель Межведомственной комиссии Совета безопасности по борьбе с преступностью и коррупцией). Через некоторое время они привезли документы, из которых "становилось абсолютно ясно, что Виктор Баранников, министр безопасности России, генерал армии... был примитивно и пошло куплен"{2}.

Суть дела Б. Ельцин излагает так: "Западная фирма "Сиабеко", которой руководил Борис Бирнштейн, пригласила в Швейцарию на три дня жену Виктора Баранникова и жену первого замминистра внутренних дел России Дунаева. И там они килограммами, авоськами скупали и сгребали духи, шубы, часы и прочее, и прочее. Всего на сумму более чем 300 тысяч долларов. В Москву жены привезли

{1} Ельцин Б. Записки президента. С. 332. О Д. Якубовском и "трасте Руцкого" см. главу "Генерал без грима".

{2} Там же.

[581]

двадцать мест багажа, а за перегруз фирма заплатила две тысячи долларов, что в три раза дороже, чем сам билет на самолет в Швейцарию... 27 июля 1993 года я подписал указ о снятии Баранникова с должности министра безопасности"{1}.

А теперь приведем слова другого руководителя, из контекста которых можно сделать вывод, что именно он являлся одним из авторов этого сфабрикованного дела: "Приехал из-за рубежа Андрей Караулов (автор и ведущий телепередачи "Момент истины". - Ю. В.), позвонил мне и попросил о встрече. Сказал, что виделся в Канаде с Якубовским, тот понимает игру некоторых и имеет на них серьезные документы. Были названы несколько фамилий... Документы Якубовский готов был отдать при условии, если Борис Николаевич или я дадим ему такое поручение. Я согласился.

За рубеж направились Ильюшенко и Караулов. Они подтвердили, что имеется большое количество документов, но могут сказать о них только при встрече. Они привезли с собой оригиналы документов о покупках, которые делал Бирнштейн женам Баранникова и Дунаева за рубежом и в Москве. Здесь просматривался денежный оборот через государственные, акционерные и коммерческие структуры. Когда я сказал Борису Николаевичу, что привезли такие документы, он изменился в лице. Результаты проверки подтвердили их подлинность. Решение Президента было бескомпромиссным - Баранников и Дунаев были освобождены от занимаемых должностей (курсив мой)"{2}.

Эти слова принадлежат главе Администрации Президента С. Филатову. Даже неискушенный читатель знает, что оригиналы счетов из зарубежных магазинов привезти нельзя - они остаются в самом магазине. Что касается "подлинности" счетов, то "траст Руцкого" отчетливо показал, как и за какую цену готовились такие "подлинники".

Видимо почувствовав, что в угоду популизму (интервью давалось в декабре 1995 г., когда многие фигуранты были еще в силе!) "нагородил" лишнего, Сергей Александрович в другом интервью той же газете "Аргументы и факты" решил несколько перевести стрелку и вспомнил, что однажды даже высказал А. Ильюшенко мнение, что в "деле Баранникова - Дунаева" их кто-то подставил (опять кто-то - КПСС, ФСБ, МВД...). В дальнейшем, видимо желая обелить себя и забыв все, что он раньше "честно" рассказывал, Филатов несколько по-иному, "несекретно" раскрыл политическое "дело Баранникова - Дунаева" в книге "Совершенно несекретно". Оказалось, что "произошло все довольно случайно", что "дело" "было разыграно Коржаковым и Барсуковым", что "подлинность документов подтверждают Андрей Макаров и Ю. Калмыков (в то время и. о. министра юстиции. -Ю. Я.)"{3}.

Из текста книги С. Филатова отчетливо просматривается, что именно он почему-то хотел быстрейшего завершения "дела Баранникова - Дунаева". Приведу финальные выдержки этой истории: "В 10.40 (27 июня 1993 г. - Ю. В.) раздается звонок президентского телефона. Поздоровавшись, Борис Николаевич произносит:

{1} Ельцин Б. Записки президента. С. 333, 337.

{2} Аргументы и факты. 1995. № 9.

{3} См.: Филатов С. Совершенно несекретно. С. 277-280. Единственным, кто из той камарильи понял, что документы фальшивые и дело носит политический характер, был В. Черномырдин: "Виктор Федорович (Ерин. - Ю. В.), забирай документы... Имейте в виду, сегодня компромат на Баранникова, а завтра может быть на всех вас. Все надо тщательно проверить". Но документы В. Ерину не дали. Каждый решал "свое" (там же. С. 281).

[582]

- Ну, что будем делать с Баранниковым?

- Теперь нужно снимать, Борис Николаевич. Баранников начал сбор компромата на членов комиссии и уже завел несколько уголовных дел. Он теперь не остановится ни перед чем. Не снимете - он со всеми счеты сведет, а вас предаст, если уже не предал.

- Хорошо. - Президент положил трубку.

Начались мучительные (?! - Ю. В.) ожидания... В 11.40 еще один звонок президентского телефона, быстро снимаю трубку.

- Я подписал указ об освобождении Баранникова. - И телефон отключился. Можно было вздохнуть с облегчением"{1}.

Только через три года после указанных событий С. Филатов поймет, что совершил "предательскую ошибку". Встретившись как-то с А. Карауловым, он задал ему вопрос, который мог задать наивненький человек, "винтик", но не искушенный политик и тем более не руководитель Администрации Президента: "Андрей, меня постоянно преследует ощущение, что мы в деле Баранникова и других (курсив мой. - Ю. В.) сами попали тогда в чью-то разработку. Скажи, что здесь все-таки истина, а что заготовка, причем, похоже, фальшивая? Я на днях видел документ Генпрокуратуры о том, что уголовное дело на Баранникова и Дунаева прекращено за отсутствием состава преступления"{2}.

(Филатову "до сих пор неловко и совестно, что оказался как-то причастен к этой туманной истории..."{3}.)

Все!

Как только А. Ильюшенко был арестован, начались поиски того, кто рекомендовал его на должность Генерального прокурора. А. Коржаков, на чью сторону переметнулся "друг семьи" Филатова, валил на главу администрации, последний - на Коржакова. Но суть не в этом. Каждый из них старался переманить генерального, когда тот был у власти и в силе, на свою сторону, чтобы использовать в своих целях.

Прошло более пяти лет. Дело А. Ильюшенко до суда так и не дошло, а весной 2001 г. было прекращено. Вот как это комментирует сам потерпевший: "Устинов (Генпрокурор РФ. - Ю. В.) зачитал мне постановление, датированное седьмым мая, о прекращении в отношении меня уголовного дела за отсутствием состава преступления. Затем встал и принес официальные извинения за допущенное прежним руководством Генпрокуратуры беззаконие".

Ильюшенко утверждает, что стал "жертвой заговора спецслужб" во главе с Александром Коржаковым, который хотел снять его с должности.

Может быть, в его деле и не было состава преступления - примем это на веру. Однако я, будучи членом Совета безопасности, хорошо помню, как он, являясь начальником Контрольно-ревизионного управления Президента РФ и членом Межведомственной комиссии по борьбе с коррупцией, "доказывал" Ельцину чистоту "траста Руцкого". Читатели, наверное, помнят, что страсти вокруг этой истории бушевали на страницах не только российской прессы, но и западных газет. Когда же "дело Руцкого" за отсутствием политической надобности было прекращено,

{1} Филатов С. Совершенно несекретно. С. 283.

{2} Там же. С. 284.

{3} Там же. С. 285.

[583]

прокуратура почему-то не стала искать и привлекать к ответственности авторов и разжигателей этого скандала.

Тогдашний начальник отдела по надзору за расследованием особо важных дел Генпрокуратуры РФ С. Аристов констатировал: "...В процессе следствия установлен факт поддельности трастового соглашения "Руцкой - Керрет", и в рамках данного дела принимались меры к установлению лиц, организовавших это соглашение... Следствие исчерпало свои возможности по собиранию дополнительных доказательств".

Из слов Аристова также следует, что в отношении членов пресловутой Межведомственной комиссии, куда входили А. Ильюшенко, А. Макаров и другие, возбуждалось уголовное дело по обвинению их в изготовлении подложного документа. Оно тоже было прекращено за отсутствием состава преступления. Но, прекратив уголовное дело, прокуратура, согласно закону, была обязана возбудить дело по факту клеветы, но почему-то не сделала этого.

Одним словом, судьба распорядилась так, что Ильюшенко попал в те же сети, которые он в свое время расставлял для других, чтобы убрать их с политической арены.

Вскоре после снятия А. Ильюшенко Совет Федерации Российской Федерации с первого захода утвердил на пост Генерального прокурора Ю. И. Скуратова. С 1993 г. он возглавлял Институт проблем законности и правопорядка при Генпрокуратуре. Доктор юридических наук, специалист по конституционному законодательству, Ю. Скуратов всю жизнь занимался наукой и никогда не работал в органах прокуратуры.

Внося его кандидатуру на рассмотрение Совета Федерации, президент как бы облагодетельствовал его, очевидно надеясь, что им можно будет легко управлять. Все это отчетливо просматривалось по первым встречам между Б. Ельциным и Ю. Скуратовым, которые некоторое время еще транслировались по телевидению.

Мировоззрение нового Генпрокурора формировалось на преподавательской работе в провинциальном, но крупном городе и вузе, в аппарате ЦК КПСС, в структурах ФСБ, в научно-исследовательских кругах, настроенных весьма оппозиционно и к "реформам", и к горе-реформаторам. Можно совершенно однозначно констатировать, что после назначения этот багаж не был выброшен на свалку, а сформированные убеждения не были поменяны, как устаревший костюм.

У меня было несколько встреч с Ю. Скуратовым как в деловой обстановке, так и на отдыхе. Могу с уверенностью сказать, что он был и остается в оппозиции к самым тяжелым "ошибкам", допущенным при реформировании страны. Он против произошедшего развала СССР, грабительской приватизации, криминализации власти, безудержной вестернизации жизни, разрушающей духовные основы России, и т. д. По сути своих убеждений Скуратов является государственником, переживающим за беды России и готовым бороться с этими бедами в команде единомышленников.

На первом этапе своей работы Ю. Скуратов вел себя так, что вполне устраивал Администрацию Президента. При встречах с Б. Ельциным Генеральный прокурор убеждал его, а также и общественность, что "имеются существенные подвижки в громких делах об убийстве В. Листьева, Д. Холодова и других". Но ни одно из этих дел, к сожалению, до конца доведено не было. К ним прибавлялись новые громкие убийства - банкиров, крупных предпринимателей, депутатов. Более того, конкретные

[584]

и вполне очевидные дела - о "коробке из-под ксерокса" или о немыслимых гонорарах за ненаписанную книгу, не говоря уже о более серьезных экономических и финансовых преступлениях, - блокировались. Только слепой мог не видеть, что в стране, погрязшей в преступности, коррупции и злоупотреблениях властью, не привлечен к ответственности ни один чиновник федерального уровня.

Сложилась ситуация, когда преступный мир бросил открытый вызов правоохранительным органам, когда эти органы стали стороной, обороняющейся от нападения.

И все развивалось бы и дальше в подобном русле, если бы в январе 1999 г. Генпрокуратура и лично Ю. Скуратов не дали хода нескольким уголовным делам против крупных отечественных "персон". Я достоверно знаю, что, прежде чем решиться на это, Скуратов заручился поддержкой высокопоставленных, в том числе и первых лиц в правительстве, которые на том этапе были уверены в непоколебимости своего могущества. Однако вскоре они попросту "кинули" Генпрокурора. Мне пока не хотелось бы называть фамилии этих "лиц". Но то, что они в конце концов всплывут, у меня не вызывает никакого сомнения.

Расследование началось после приезда в Москву в апреле 1998 г. Генерального прокурора Швейцарии г-жи Карлы дель Понте. Она проинформировала Генеральную прокуратуру России, что у полиции Швейцарии, Италии, Германии есть данные о том, что ряд швейцарских фирм связан с очень высокопоставленными российскими чиновниками. Началось совместное расследование, и в октябре 1998 г. Генпрокуратура России уже смогла возбудить уголовное дело. На основании запроса Ю. Скуратова 22 января 1999 г. были произведены обыск и выемка документов в швейцарском офисе фирмы "Мабетекс". Кроме этого, в разработке Генпрокуратуры оказались дела по Центробанку, и в частности по деятельности его бывшего главы С. Дубинина, других высших чиновников, связанных с операциями на рынке ГКО, который фактически служил им не чем иным, как "стиральной машиной" для отмывания незаконно полученных высоких доходов; дела по фирмам "Андава", "Атолл", Аэрофлот и других, связанных с Б. Березовским. Все попытки окружения президента утихомирить Скуратова "в узком кругу" ни к чему не привели.

В середине 1999 г. Генеральная прокуратура возбудила уголовное дело против Бориса Березовского. Вместе с этим были легализованы материалы по расследованию швейцарской прокуратурой дела фирмы "Мабетекс", которая была субподрядчиком по реконструкции Кремля, Белого дома, Счетной палаты и других объектов. С этого момента противостояние лиц, связанных с данными делами, и Генерального прокурора перешло в открытую фазу. Именно "дело "Мабетекса" послужило истинной причиной изгнания Ю. Скуратова, поскольку расследование напрямую затронуло интересы высших кремлевских чиновников. Швейцарский след неминуемо привел бы прокуроров к чьим-то банковским счетам, чего в "высших сферах", понятно, не желали.

Как гром среди ясного неба была воспринята широкой общественностью статья, опубликованная в газете "Нью-Йорк тайме" 19 марта 1999 г., в которой со ссылкой на министра финансов США Роберта Рубина говорилось, что заем в размере 4,8 млрд дол. США, выделенный Российской Федерации Международным валютным фондом 14 августа 1998 г., "возможно, был использован на другие цели неподобающим образом". Это было первое публичное заявление администрации президента США Клинтона о подозрениях, что кредит МВФ, выделенный на оказание

[585]

помощи России, расхищен наиболее влиятельными российскими олигархами и чиновниками высшего ранга.

По информации, полученной от компетентных иностранных источников, вышеупомянутый кредит МВФ был распределен следующим образом: 2,3 млрд дол. были направлены в Бэнк оф Сидней (Австралия), причем часть этих финансовых средств была зачислена на счет австралийской компании, где Татьяна Дьяченко, дочь Б. Ельцина, через подставное лицо имеет 25 % акций. Остаток был конвертирован в английские фунты и перечислен в Национальный Вестминстерский банк в Лондоне. Далее, 1,4 млрд дол. были перечислены в Бэнк оф Нью-Йорк; еще 1 млрд дол. был направлен в швейцарские банки.

(История со швейцарскими счетами высоких кремлевских чинов тесно переплетается с расследованиями систем отмывания "грязных" денег, то есть денег, добытых преступным путем в России и переправляемых на счета в зарубежных банках.)

Мартовскому финансовому скандалу многие не поверили. Однако через четыре месяца - в августе 1999 г. - на Западе вновь разразился скандал. Всплыла новая афера, на этот раз по отмыванию в Бэнк оф Нью-Йорк, являющемся 13-м по величине американским банком, 15 млрд дол. Характерно, что поступавшие на счета этого банка деньги из России тут же переводились на счета в других американских банках, а оттуда - в оффшорные зоны по всему свету.

Более того, газета "Уолл стрит джорнэл" опубликовала материал о том, что через Бэнк оф Нью-Йорк на счета частных российских банков переведено 200 млн дол., полученных Центральным банком России в счет одного из траншей кредита Международного валютного фонда.

Генеральная прокуратура не могла стоять в стороне от расследования такого рода материалов. Столь же естественно, что чиновники высшего ранга, с которыми были связаны эти громкие дела, объединились с целью скомпрометировать и сместить Генерального прокурора. Уже 1 февраля 1999 г. Ю. Скуратова пригласили в Администрацию Президента и предложили уйти с поста Генерального прокурора. В противном случае широкой общественности будет показана видеопленка с его интимными похождениями. Это был уже грубый шантаж, преследовавший цель замять ход конкретных уголовных расследований. Дальше события стали развиваться, как в детективном романе.

Российское телевидение (ОРТ) по "чьей-то" команде продемонстрировало видеокассету. Правдивая она или нет - должно выяснить следствие. Но ясно одно, что скрытая съемка проводилась целенаправленно и целью ее был именно Ю. Скуратов. Стал же он таковой целью по той простой причине, что занимал пост Генерального прокурора.

2 апреля 1999 г. с полным пренебрежением к действующему законодательству заместитель прокурора Москвы Росинский, специально приглашенный ночью в Администрацию Президента, спешно возбуждает уголовное дело против Ю. Скуратова. Материалы, которые подготовили для Росинского в Администрации Президента и которые этот "опытный юрист" заглотнул, представляли собой несколько заявлений граждан с некой информацией, касающейся Ю. Скуратова. Ни одно из этих заявлений не было надлежащим образом оформлено - на них не было дат, не было обозначено, куда данные заявления адресованы, и т. д. По мнению военного прокурора генерала Ю. Баграева, начальника отдела надзора Главной военной прокуратуры, даже если закрыть глаза на эти "мелочи", то и тогда содержащаяся в

[586]

заявлениях информация не дает достаточных оснований усматривать в действиях Скуратова признаки должностного преступления.

Как стали развиваться события дальше? Вы угадали, уважаемый читатель... Подобный ход Б. Ельцин уже опробовал в 1993 г. против вице-президента А. Руцкого.

В тот же день, то есть 2 апреля, президент, вопреки действующей Конституции, своим указом отстраняет Ю. Скуратова от должности Генерального прокурора... на период расследования уголовного дела.

Недаром бывший Генпрокурор России А. Казанник несколько раньше сказал: "Скуратов слишком серьезно воспринял указ президента о борьбе с коррупцией в верхних эшелонах власти... Как показывает мой опыт, если будешь сохранять напряженность в отношениях с президентом или его администрацией, работать не получится"{1}.

И вновь, как в 1994 г., и так же, как тогда, вопреки Конституции РФ президент своим указом вводит "неконституционную" должность. "И. о. Генерального прокурора РФ" указным правом назначается Ю. Чайка. И новый "охранитель закона" с этим соглашается! Закон столкнулся с большой политикой, и колесо детектива закрутилось еще быстрее.

Юрий Чайка окончил Свердловский юридический институт, где учился вместе с Ю. Скуратовым. Более двадцати лет трудился в прокуратуре Иркутской области, пройдя путь от рядового следователя до прокурора области. Несколько лет возглавлял государственно-правовой отдел обкома КПСС. В Москву, в Генеральную прокуратуру, Ю. Чайка попал в конце 1995 г. благодаря стараниям только что назначенного Генпрокурора Ю. Скуратова, который сделал однокашника своим первым замом.

Чайку готовили стать "нашим прокурором". Напомню читателю, что еще в начале 1999 г. некая фирма "Формпост" из Одинцова пожаловалась в местный отдел по борьбе с организованной преступностью на рэкетиров - выходцев с Кавказа. Машина, на которой рэкетиры приезжали к фирмачам, числилась за... первым замом Генпрокурора Ю. Чайкой. Когда машина была задержана милицией, в ней оказались два ингушских гражданина с доверенностью на машину от имени сына Ю. Чайки. При "пассажирах" было оружие, героин, спецталон, запрещающий проверку авто, выданный на имя... Ю. Чайки. В любой стране Запада, да и у нас в советские времена, этого было бы достаточно, чтобы чиновник такого ранга вылетел из своего кресла. Но его сохранили для будущего. Пригодится.

Совет Федерации, заслушав на своем заседании Генерального прокурора Ю. Скуратова, проявил политическую волю и не согласился с его отставкой. Для членов Совета Федерации было ясно, что вся процедура отстранения Скуратова сопровождалась слишком многими нарушениями закона: использование полученного незаконным путем компромата, спешное ночное возбуждение в Кремле уголовного дела после 22 часов, что также незаконно, незаконное отстранение от должности лица, утвержденного Советом Федерации, незаконное назначение и. о.

Казалось бы, инцидент исчерпан. Но не таков наш президент. Прошла команда не пускать Ю. Скуратова в Генпрокуратуру, сменить в ней охрану, опечатать кабинет. Как все это знакомо! И опять - ради удержания власти.

{1} КоммерсантЪ. 1999. 18 февраля.

[587]

"Дело" Скуратова высветило широкой общественности имя Ю. Чайки как "нашего прокурора". Оказалось, что постановление о возбуждении этого дела, которое было реализовано со столь вопиющими нарушениями законодательства, как раз и было подписано Ю. Чайкой. Именно после этого доказательства верноподданничества он был назначен президентским указом и. о. Генпрокурора.

Однако и обстоятельства назначения, и политический расклад в Совете Федерации ставили его в трудное положение. Если становиться полностью "нашим", карманным прокурором, а первый шаг к этому Ю. Чайка уже совершил, то так и останешься и. о., не пройдя утверждения в верхней палате парламента; если продолжить линию Ю. Скуратова по расследованию громких коррупционных дел в "семье" Б. Ельцина, то даже и. о. долго не проработаешь.

Поэтому Чайка решил лавировать. С одной стороны, он продолжил уголовное дело против своего однокашника и попытался отстранить от следствия по основным громким делам сторонников бывшего Генпрокурора. С другой стороны, не стал прекращать скандальные дела, касающиеся "Атолла", Аэрофлота, "Мабетекса", начатые Ю. Скуратовым, правда не очень форсируя их расследование.

Прокурорская карусель на этом не остановилась. Вскоре новоиспеченный и. о. в возрасте 48 лет был отправлен... на пенсию. Хотя и ненадолго. Буквально через две недели, в июле 1999 г. он был вновь востребован Кремлем, чтобы вести дела Министерства юстиции. Как представляется, эта комбинация была затеяна Кремлем, чтобы сохранить лояльного себе человека на одном из ключевых государственных постов.

На своей первой после назначения пресс-конференции Ю. Чайка заявил, что на своей должности будет руководствоваться только законом и оставаться вне политики. Но почему-то у "наших" это не всегда получается.

Новым и. о. (опять и. о. и опять согласился!) назначили В. Устинова. Заместителя Генерального прокурора М. Катышева отстранили в качестве куратора от следствия по "громким" делам - ввиду особой неуправляемости и принципиальности. Был отстранен от дела по "Мабетексу" следователь Г. Чуглазов, который, видимо, не сумел понять важности политического момента.

Всеми этими перетрясками российская прокуратура была доведена до такого состояния, что она уже не могла беспрепятственно и безнаказанно для себя самой провести ни одного расследования, затрагивающего интересы кого-либо из высокопоставленных или даже просто известных личностей.

Выступая в Государственной Думе 25 апреля 2001 г., В. Устинов, с одной стороны, обнаружил понимание того, что прокуратура окажется неспособной "брать под козырек" перед властью, если в рамках намечаемой судебной реформы надзорные функции будут переданы судам. С другой стороны, он, понимая логику бурных процессов во власти, не дистанцировался от противников тупиковых реформ, подчеркнув, что наши сегодняшние реформаторы попросту переписывают западные образцы, что угрожает развалом всей юридической системы страны, как это уже случилось с другими государственными сферами. Одна часть высказываний была воспринята реформаторами, другая - левыми.

"Дело" Скуратова, постепенно терявшее политическую актуальность, утрачивало и судебную перспективу. В мае 2001 г. оно было прекращено из-за недоказанности вины.

[588]

"Прокуратура якобы меня прощает, - заявил "Известиям" Ю. Скуратов. - Но мне их прощения не нужно. За мной нет вины. Это дело с самого начала было политическим".

Что касается А. Ильюшенко, дело которого было прекращено вместе с "делом" Скуратова, то последний дал такой комментарий: "Принесли мне документы (Ю. Скуратов был в то время Генеральным прокурором. - Ю. В.), из которых было ясно, что Ильюшенко действовал не в рамках закона... С такими материалами я не мог не возбудить дело. Думаю, что, прекратив это расследование, прокуратура поторопилась. Я признаю только одну ошибку: не нужно было сажать Ильюшенко в тюрьму"{1}.

Борьба вокруг должности Генерального прокурора РФ в "эпоху Ельцина" высвечивает многие грани общего кризиса в России. Это и кризис политический, и кризис морали, и кризис права, и кризис власти, и в конечном счете кризис государственности.

{1} Известия. 2001. 5 мая.