Александр Марков
  «В 93-м НАС НЕ ПОБЕДИЛИ!»
  (На вопросы нашего корреспондента отвечает командир добровольческого полка, сражавшегося у Дома Советов в дни антиельцинского восстания)
 

     Александр БРЕЖНЕВ. Александр Алексеевич, полк, которым вы командовали, стал одной из легенд последнего десятилетия. Расскажите, товарищ полковник, как формировался полк, снискавший такую славу в стране, где уважение к военным неуклонно падало все последнее время?

     Александр МАРКОВ. Полк был сформирован в течение суток. 23 сентября 1993 года Съезд народных депутатов России, против которого выступил Ельцин, постановил для обеспечения охраны и обороны депутатов и здания, где работал Съезд, сформировать отдельную войсковую часть. Это постановление Съезда выполнил исполняющий обязанности министра обороны В.А. Ачалов, приказав сформировать из числа добровольцев 1-й отдельный Московский добровольческий полк особого назначения. И это было сделано. 1-й ОМДПОН 24 сентября был построен на набережной перед Домом Советов и представлен Ачалову, Руцкому и депутатам. Полк насчитывал больше полутора тысяч человек, я не имею права сейчас назвать точную цифру. Главное, что полк включал в себя все структурные подразделения и являлся реальной войсковой частью, способной выполнять задачи, которые ему вменялись. Полк является легитимной и законной войсковой частью, потому что был сформирован в соответствии со всеми нормами законов того времени, с соблюдением требований Конституции, законов, уставов.

     А.Б. Было ли у полка знамя? Что являлось символом вашей части?

     А.М. Да, когда полк был уже сформирован и мы готовились к построению на набережной, встал вопрос о знамени полка. До того момента о символике подумать не успели. Ко мне подошли ребята, которые успели повоевать в Югославии и Приднестровье, предложили настоящий боевой стяг, побывавший в боях.

     В 1991 году русские добровольцы участвовали на стороне сербов в боях под Вуковаром и Загребом. Тогда сербы принесли им красный советский флаг, видимо, в советские времена подаренный местным рабочим от СССР. Русские водрузили этот флаг на позициях, воевали и ходили в атаки с этим знаменем. Потом они забрали его с собой сражаться в Приднестровье. Затем этот флаг воевал в Абхазии. Прямо из боя в Сухуми абхазское спецподразделение убыло в Москву на защиту Дома Советов. Они встали в строй и передали нам это знамя как эстафету. Когда его передо мной развернули, я увидел на нем пятнадцать гербов советских республик и надпись "Пролетарии всех стран, соединяйтесь". Мы с благодарностью и гордостью приняли этот флаг как знамя 1-го ОМДПОН. Это боевое знамя и сейчас с нами. Мы не опозорили его во время боев 4 октября. Наш знаменосец Евгений Чибирев после боя вынес его из Дома Советов, обернув вокруг тела под одеждой. Знаменосца поймали еринские каратели, сутки избивали, но отпустили, не обнаружив знамени. Не потеряв знамени, полк сохранил символ чести и доблести.

     А.Б. Трудно поверить, что полноценный полк мог быть сформирован за сутки с нуля...

     А.М. Полк формировался не с нуля. В марте 1993 года Ельцин впервые попытался совершить государственный переворот, объявив о введении ОПУСа — особого порядка управления страной. Тогда несколько десятков действующих офицеров прибыли в Верховный Совет, чтобы помочь защитить депутатов, если Ельцин решится на силовые действия. В марте все обошлось, но противостояние криминального окружения президента и советов сохранилось и продолжало накаляться. Поэтому эта группа офицеров, в которой был и я, не разошлась. Мы собирались и контактировали с лидерами оппозиции. Много офицеров примкнуло к нам в ходе первомайских столкновений, особенно 9 мая, когда ждали разгона или даже расстрела демонстрации оппозиции на День Победы. В мае возник своеобразный штаб, который стал оргядром будущего ОМДПОН.

     Как боевая единица прообраз полка возник в августе 1993 года. По тем данным, которые к нам поступали, Ельцин тогда планировал сделать все то, что в итоге он сделал в сентябре. 20 августа противник планировал организовать государственный переворот, разогнать советы и ввести новую конституцию. В общих чертах замысел ельцинистов заключался в том, чтобы организовать массовую демонстрацию "демократически" настроенных людей к Дому Советов в честь годовщины разгрома ГКЧП и СССР. В толпе должны были идти профессиональные боевики, провокаторы. Они должны были закидать камнями и бутылками окна "Белого дома" и спровоцировать вооруженное столкновение с охраной Верховного Совета, ворваться в здание и устроить погром. Тогда отряды спецназа, верные Ельцину, под видом наведения порядка взяли бы штурмом "Белый дом", а МВД провело бы аресты в оппозиции.

     А.Б. Эти опасения подтвердились?

     А.М. Да. Наша разведка фиксировала прибытие в Москву накануне целых групп боевиков из разных регионов бывшего Союза. Внутри демонстрации "демократов" работали мои разведчики, которые отслеживали действия этих боевиков, фиксировали подвоз к месту провокации фур с водкой, которую планировалось раздавать для разогрева толпы, там же было оружие.

     Добровольцы из числа действующих офицеров были собраны нами накануне. Мы заблаговременно и скрытно разместились в спортзале Дома Советов. Если бы толпа пошла на штурм, мы выдвинулись бы в здание Верховного Совета через подземный ход и обеспечили бы сопротивление.

     А.Б. В августе Верховный Совет опирался на поддержку войск. Что же изменилось всего за месяц, если к концу сентября оппозиция оказалась в одиночестве, а 4 октября была расстреляна армией из танков? Что происходило в эти несколько недель между 20 августа и 4 октября?

     А.М. Столкнувшись с бессилием 20 августа, Ельцин и его окружение развернули бешеную активность. Ельцин заменил министра безопасности, за несколько дней успел посетить дивизии Дзержинского, Кантемировскую и Таманскую, некоторые части ВДВ. Особенно жестко отработали по Таманке. Личный состав был отправлен на уборку урожая. Еще ранее по приказу Грачева все вооружение и боеприпасы из войск были сданы на склады. Армия была практически разоружена. Оставались только по несколько автоматов и пистолетов для караулов. Новым командиром Таманской дивизии был назначен выдвиженец Грачева из ВДВ полковник Евневич. Разведка доложила мне о посещении Ельциным Таманской и Кантемировской дивизий накануне сентябрьского переворота.

     Мы внимательно следили за командой танкистов Таманской и Кантемировской дивизий, якобы готовившихся в Гороховце к показательным стрельбам для президента РФ. Прибытие этой команды к месту дислокации под Москвой ожидалось 1 октября.

     Отслеживали подготовку спецподразделений ВДВ в Кубинке и Наро-Фоминске. Состав подразделений, техники и вооружения, учебные вопросы, которые отрабатывались, не оставляли сомнений, к чему готовятся эти подразделения. Проходила подготовка спецназов к специфическим задачам. Выполнялись дневные и ночные стрельбы из бесшумного оружия, арбалетов.

     На полигонах Подмосковья отмечались занятия лиц в гражданской одежде боевой стрельбой и вождением техники.

     Офицеры-патриоты военных министерств и ведомств, включая МБ, передавали нам порой противоречивую закрытую информацию, которая анализировалась и оказывала неоценимую услугу.

     А.Б. Насколько оказалась неожиданной для вас развязка 21 сентября?

     А.М. Ничего неожиданного не было. Мы перехватили совсекретный приказ главы правительства о приведении Вооруженных Сил в повышенную боеготовность. Само то, что приказ отдал и подписал Черномырдин, заставило нас принять адекватные меры. Мы проинформировали своих сторонников активизировали разведку, в том числе и агентурную. Она зафиксировала переброску к Москве подразделений ВДВ и других спецподразделений. Устанавливались места их развертывания.

     Поступали доклады, что боевая техника заправляется горючим и выходит из парков и мест хранений. Загружаются боеприпасы и продовольствие. Бойцам было выдано оружие, развернуты полевые кухни.

     О том, что Ельцин подписал указ № 1400, нам стало известно в первой половине дня 21 сентября. К тому времени наша группа оперативно собралась вечером у Дома Советов.

     Полк был сформирован в основном из кадровых военнослужащих и военнослужащих запаса, призванных на военную службу. Это были офицеры, которые добровольно прибыли к нам сразу после объявления указа № 1400. Они руководствовались принятой ими Советской Военной Присягой на верность советской Родине, ее Конституции и законным органам власти. Это были люди, прошедшие большой и трудный путь военной службы, из разных силовых структур. Для многих оборона Дома Советов стала боевым крещением. В структуры полка вошли некоторые казачьи подразделения и боевые формирования оппозиции. К нам на помощь прибыли прославленные рижские ОМОНовцы, добровольцы из Приднестровья и Абхазии.

     А.Б. Как вы стали командиром полка?

     А.М. На тот момент я являлся действующим кадровым офицером, преподавателем военной академии, имевшим в подчинении развернутый батальон. Хотя вокруг находилось много достойных офицеров и генералов, выбор командования пал на меня.

     А.Б. Расскажите о первых днях осады Дома Советов, первых днях боевой деятельности полка.

     А.М. Мы быстро развернули свои опорные пункты по всему периметру Дома Советов, выставили посты внутри здания — от флагштока до подвалов, проводили постоянные тренировки личного состава, у нас большинство людей не имело боевого опыта.

     В первые же дни меня повергли в шок подвалы здания. Из-под Дома Советов в разные стороны и на разных уровнях расходились подземные ходы разного назначения. От целых тоннелей до малозаметных лазов. В любой момент по этим ходам мог прорваться в здание ельцинский спецназ. Они бы взяли Дом Советов без танков, орудий и пулеметов, без всякого шума. Мы бы не смогли отбить массированную внезапную атаку из-под земли.

     В составе полка было уникальное засекреченное подразделение спелеологов, о существовании которого знал ограниченный круг лиц. Благодаря этому подразделению мы быстро получали информацию о большинстве ходов и лазов. Их разведка велась постоянно и упорно, обстановка в лабиринтах отслеживалась, пресекались попытки противника проникнуть в Дом Советов по подземным лабиринтам. Через подземные коммуникации при помощи этого подразделения за линию нашей блокады доставлялись разведчики, люди, которым было необходимо скрытно войти или выйти из Дома Советов, доставлялись грузы и материалы. Все попытки противника перехватить нашу разведку не увенчались успехом благодаря хитрости и изворотливости спелеологов.

     С целью недопущения противника в Дом Советов через подземные коммуникации я решил пойти на военную хитрость. Я произвел ложное минирование всех ходов и лазов под "Белым домом". Никаких мин в наличии у меня не было. По моему приказу одно из подразделений старательно заворачивало обыкновенные кирпичи в фольгу, содранную с труб отопления, потом в пергаментную бумагу или рубероид. Наверное, до сих пор бойцы этого подразделения считают, что у Маркова тогда поехала крыша — они не знают, зачем они делали эту работу по ночам и в секретном порядке. Ограниченный круг людей доставлял эти муляжи в подземные коммуникации и устанавливал "заряды". У особого отдела полка не было возможности толком проверить все добровольческие кадры полка. Я был уверен, что среди саперов, как и в других подразделениях полка, должны были оказаться разведчики противника.

     Для убедительности, "чтобы не дать саперам противника разминировать наши минные поля", я сам демонстративно поставил десятки растяжек на подступах к "минам". Растяжки ставил, как фокусник. У меня было две гранаты Ф-1, но зато двенадцать карманов на "комке" и бушлате. Делал вид, что вешаю гранату, натягивая проволоку, успевал прятать гранату в другой карман. И так много раз. Обе гранаты остались при мне, а все увидели, что подземные подступы к Дому Советов заминированы, в том числе и минами-ловушками, и минами-сюрпризами. Ни до штурма, ни в ходе его никто из сторонников Ельцина не решился атаковать нас из-под земли, хотя это было проще всего.

     А.Б. Как вы сейчас оцениваете события 3 октября?

     А.М. Восстание назревало объективно. Другое дело, что разные силы хотели направить энергию этого восстания в свое русло. Задачей тех, кто работал на Ельцина, было втянуть основные силы восстания в западню. Мне докладывала моя разведка, что противник подготовил в Москве несколько огневых мешков, в которые и планировалось втянуть демонстрантов. Обо всех этих данных я немедленно информировал вышестоящее командование.

     3 октября разведка фиксировала десятки спецназовцев, переодетых в гражданскую форму одежды, которые внедрялись в ряды демонстрантов. Все они принимали активное участие в прорыве милицейских кордонов на Крымском мосту, но все они выкрикивали призывы идти куда угодно, только не к Дому Советов. Они звали в Останкино, к зданию Генштаба, к Кремлю — везде к тому времени были засады ельцинских карателей.

     Только часть демонстрантов двинулась с Садового кольца к Дому Советов для его деблокады. Другая часть народа пошла к Останкино. Это сильно нарушало наши планы. Мы полагали, основные силы демонстрантов прикроют Дом Советов.

     А.Б. А был ли оправдан штурм мэрии?

     А.М. Да. Около трех часов дня 3 октября сложилась благоприятная для нас обстановка. Толпа демонстрантов, прорывавшаяся к Дому Советов со стороны Садового кольца, почти окружила мэрию. У карателей, которые там сидели, сдали нервы, они открыли огонь по демонстрантам. Появились убитые и раненые среди демонстрантов. Подразделения, оборонявшие Дом Советов, стремясь защитить людей, бросились к зданию мэрии и гостинице "Мир". Ворвались туда, захватили командный пункт противника. Во время штурма большинство карателей оказались пьяными и не смогли включиться в ситуацию. Они бросали оружие и прыгали из окон, бежали в разные стороны. Глава ГУВД Москвы Панкратов, сверкая генеральскими лампасами, накинув на плечи солдатский бушлат, бежал в сторону Садового кольца.

     А.Б. Каким было участие полка в событиях у “Останкино”?

     А.М. Накануне 3 октября военный совет обороны Дома Советов принял решение: ни при каких условиях личный состав полка с охраны и обороны Дома Советов не отвлекать. Для выполнения других задач существовали другие подразделения. После взятия мэрии и гостиницы "Мир" я собрал всех моих командиров подразделений и отдал приказ: без моего личного распоряжения ни одному командиру и бойцу не покидать своих позиций и постов в Доме Советов.

     Но вражеской разведке удалось выманить в Останкино подразделение наших спелеологов. Я уверен, что тяжелые потери, которые понесло тогда это подразделение, не были случайными. Враг целенаправленно заманил эту группу в ловушку и расстрелял. Гибель разведчиков произошла из-за грубейшего нарушения моего приказа о запрещении любых действий без моего личного распоряжения. Разведчики убыли в Останкино якобы по моему приказу, который передал им посыльный, которого они видели в первый и последний раз, у которого они даже не спросили пароль.

     О кровавой бойне, которая случилась в Останкино, я узнавал только из донесений и радиоперехватов.

     А.Б. Что происходило в Доме Советов ночью? Вы знали, что вас ждет утром?

     А.М. Разведка докладывала о подходе верных Ельцину подразделений Таманской и Кантемировской дивизий, 27-й бригады и других войск к Дому Советов. Около трех часов ночи состоялся военный совет обороны Дома Советов. Была получена информация о подготовке противника к кровавому варианту штурма здания. Необходимо было решить — стоять до конца или воспользоваться тем, что Дом Советов был на тот момент деблокирован, покинуть здание, вывезти депутатов в другой регион страны. Военсовет принял решение принять неравный бой, сознательно пойти на самопожертвование.

     Я до сих пор уверен, что другого решения принять мы не могли. Спустя почти пять лет Лев Рохлин, представляя меня группе офицеров-десантников, сказал, что прошел много тяжелых боев и сражений, но по-хорошему завидует Маркову за тот единственный бой в Доме Советов.

     А.Б. Потом все видели прямую трансляцию расстрела Дома Советов. Почему сопротивление полка было столь неадекватным? Почему не был подбит ни один танк врага, почему вышло так, что у полка не оказалось толкового оружия? Какое вообще было вооружение у 1-го ОМДПОН?

     А.М. В оружейной Дома Советов оказалось 120 короткоствольных автоматов АКСУ, находившихся на вооружении почти полностью разбежавшегося департамента охраны. Вот эта сотня "сучек" и стала вооружением полка. Еще несколько десятков человек пришли в Дом со своим оружием. Со своим стрелковым оружием прибыли в ночь на 4 октября офицеры полковника Бородина из подольского полка ПВО. Часть оружия была захвачена нами в мэрии и гостинице "Мир". Реально у нас не было и двухсот стволов на момент боя.

     Как стало потом известно, еще в июне-июле 1993 года в секретном порядке из Дома Советов были вывезены стрелковое и противотанковое оружие и боеприпасы, которые хранились там с 1991 года.

     А.Б. На что же вы надеялись, о чем говорили подчиненным? Почему вы приняли бой почти без оружия?

     А.М. В задачи полка не входила война против целых полков и дивизий, как это потом получилось. Задачей полка была охрана и оборона Дома Советов. Мы имели возможность принять первый удар врага, продержаться до подхода верных Советской власти частей и подразделений Вооруженных Сил.

     Оружие получали только те, кто имел по закону право на его хранение, ношение и применение. Оружие вписывалось в удостоверения личности офицеров и в военные билеты.

     А.Б. Где же были те части, подразделения, офицеры, которые обещали вас поддержать?

     А.М. Они нас предали почти все. Фактически к нам приходили офицеры, курсанты и бойцы самостоятельно, по велению сердца и воинского долга. Те, на кого мы надеялись, не пришли. Полк, неся большие потери, продолжал оборону до вечера 4 октября. На помощь к нам еще до штурма прибыли офицеры Подольского учебного полка ПВО. Трагически погиб в районе Щелково капитан-лейтенант Остапенко, прорывавшийся со своими моряками к Дому Советов. Но той поддержки, на которую мы рассчитывали, не было.

     Не знали, какому Богу молиться, многие командиры частей и соединений. Но все-таки они приняли решение выступить на стороне Ельцина. Своими действиями или бездействием решили исход боя в пользу березовских, гусинских, дьяченко. На их совести разгром Советов, развал армии и государства. Они выбрали ту горькую и кровавую чашу, которую до сих пор хлебает и Россия, и армия, и народ.

     А.Б. Есть сведения, что "Альфа" спасала защитников Дома Советов. Обеспечила безопасность вождям оппозиции, помогла выйти боевикам...

     А.М. Около шести часов вечера 4 октября, когда мы уже знали, что наши "лидеры" сдались в обмен на гарантии жизни, мы продолжали обороняться в здании. Мы собрались в Доме Советов не для того, чтоб защищать Руцкого или каких-то лидеров. Мы, офицеры, воевали за свою Присягу, за Советскую власть и Закон, поэтому мы продолжали бой, даже когда сдались все вожди. Приказа о капитуляции мы не получали. Я благодарю Бога и судьбу, что мне не пришлось выполнить такой приказ.

     Штаб полка был на шестом этаже. Сверху уже бушевал пожар. Бойцы в пожаре, под обстрелом ползали и открывали все пожарные гидранты, чтоб текла вода. Удалось промочить этажи так, что огонь не смог спуститься вниз. Наверное, не всякий пожарник сможет сделать такое под обстрелом.

     Электричества не было. В темноте вижу слева на лестнице тени вооруженных людей. Лестницу мы успели завалить шкафами и железными сейфами. Кричу: "Стой! Бросаю гранату!" Из-под шкафа этажом ниже мне кричат: "Гранату не бросай! Уходим". Вижу, они отползают. В это время меня дергает за рукав боец — посмотри, говорит, вправо. Там через темноту идут два силуэта. Я таких раньше видел только в кино. Оба в броне от пяток до ушей, над головой болтаются антенны, вдоль стволов автоматов, как лазеры, лучи прицелов, в шлемах, как у сварщиков. Мой боец орет: "Стой! Стреляю!" "Терминатор" кричит: “Не стрелять, мы для переговоров!” Второй, положив "ствол" на пол, подходит ко мне, представляется подполковником группы "Альфа", зовут его Александром. Просит поговорить с глазу на глаз. Я отвечаю, что буду говорить при бойцах. Александр предлагает мне уйти с ним и уехать под охраной в Лефортово, гарантирует жизнь. Приказ он получил на вывод только меня. Говорю: "Ты что мне предлагаешь?! Выводи всех или никого!" Подполковник дает нам слово офицера, что выведет, мы идем вслед за ним по лестницам вниз. Выходим по одному к восьмому подъезду. Там вся "Альфа". Ее командир, увидев нас, налетел на подполковника: "Ты на хрена их сюда привел? Ты приказа не понял?!" Я хорошо услышал голос Александра: "Я дал им слово офицера…"

     Тут по подъезду крепко всадили из КПВТ. Со стороны жилых домов выкатили два армейских БТРа. Они, завидев фигуры людей внутри подъезда, ударили по ним. На нижних этажах здания кипел свой бой. Все, кого Ельцин задействовал для переворота, спешили засвидетельствовать свою верность. Каждый стремился выстрелить побольше патронов и снарядов.

     Мы вместе с "Альфой" прошли сквозь здание и вышли к набережной, скопившись у портала Дома. Тут группа "А" стала эвакуироваться. Колонной подъезжали автобусы прямо к большой лестнице. Отряды их бойцов в колонну по одному выдвигались по лестнице, ныряли в автобусы и уезжали. По ним никто не стрелял. Мы построились следом за ними. Рванулись следом вниз по лестнице. Нам автобуса не предполагалось, но мы успели выскочить на набережную, где стояли БМП и вели огонь по зданию. Попытка прорваться в сторону международного торгового центра была остановлена пулеметным огнем, который и отсек нас от "Альфы". Мы повернули в сторону мэрии. Уткнулись в цепь ОМОНа. Те не поняли, что к чему, — по площади постоянно метался кто попало, и все с оружием, все в форме.

     Наш прорыв был настолько стремительным, что менты не успели среагировать. Без единого выстрела мы прорвали цепь и позиции стоявшего за ними "Бейтара". Бейтаровцы опознали нас, но огонь не отрыли. Там было замкнутое пространство. Стрелять там было бы самоубийством с обеих сторон. Перекрестная стрельба со всех сторон убила бы всех, кто толпился на том пятачке. По лицам окружавших нас врагов было видно, что героически умереть за Ельцина они не хотят.

     Это была настоящая психическая атака. Нас пропустили без единого выстрела, без попытки преследовать.

     Так мы дошли до гостиницы "Белград", где разошлись в разные стороны. Так для нас закончился неравный бой 4 октября.

     Полк сражался до последней возможности, бойцы проявляли стойкость и героизм, достойные самых высоких наград. Я преклоняюсь перед родителями, сумевшими вырастить и воспитать таких мужественных людей. Командиры и бойцы полка не дрогнули, приняли на себя удар многократно превосходящих сил врага.

     Кто-то из древних полководцев сказал, что есть поражения, славе которых завидуют победители. Мы не сдались, нас не победили. Мы вынесли с собой знамя полка, вышли из боя в погонах и в форме. Вынесли с собой ненависть к врагу и боевой опыт, который пригодится в будущем.