СПЕЦНАЗ РОССИИ N 09 (84) СЕНТЯБРЬ 2003 ГОДА Павел Евдокимов ЗНАНИЕ СМЕРТИ

Десять лет назад в самом центре российской столицы произошли события, которые потом некоторые историки назвали “локальной гражданской войной”. Две ветви власти, поддержанные разными политическими силами, решали вопрос: кто кого. И на острие этого смертельного противостояния оказалась Группа “Альфа”, 4-го октября 1993 года спасшая жизни многим защитникам Белого дома.

Рекогносцировка

Да, формальный приказ президента был выполнен. Но бойцы Группы “А” не стали карателями. Были, правда, недовольные и среди защитников Дома Советом, которые говорили: “У ”Альфы” не хватило мужества встать на сторону народа. Спасибо и на том, что они не стали его палачами…” Это крайняя точка зрения. И любой, кто знает последующий политический путь Руцкого или Хасбулатова, не бросит в “Альфу” камня.

Осенью 93-го в России действовали два законно-незаконных президента. Один опирался на силу и реальную власть, другой был “освящен” решением Конституционного Суда и уповал на “поддержку народа” в лице старой региональной бюрократии, местных советов и политических организаций “красно-коричневого” (по определению либеральной прессы) толка. Ожесточение нарастало, однако мало кто мог предположить… подумать мог, что выход из кризиса будет найден посредством танковых орудий, которые на глазах у всего мирового сообщества расстреляют прямой наводкой парламент страны.

Еще недавно это холодно-отчужденное здание именовали “символом молодой российской демократии”. Отсюда, в хмельном августе 1991 года, Ельцин добивал ГКЧП. Но прошло два года, – и вновь у его стен вздыбились баррикады, и хрипатые вожаки с красными от бессонницы глазами призывали народ к “решительным действиям в защиту конституции”, особо не задумываясь о последствиях.

Явно провокационные и бессмысленные (если брать чисто военную сторону дела) действия боевиков из “Союза офицеров” Станислава Терехова, пытавшихся захватить Объединенного штаба СНГ, были встречены бурей восторга частью защитников Дома Советов. Благодаря этой акции власть получила отличный повод для принятия “ответных” мер репрессивного характера.

Известно, что Кремль стал просчитывать планы, связанные с использованием специальных подразделений, как минимум за неделю до начала прямого столкновения. Несколько раз “Альфу” посылали к Дому Советов.

“26 сентября, где-то около шестнадцати часов, мы получили команду срочно выехать в сторону Краснопресненской набережной, – вспоминает Герой Советского Союза генерал-майор Геннадий Зайцев, командир Группы “А”. – Никаких объяснений нам никто не давал, за исключением туманной фразы, что “ожидаются прорывы из Белого дома”. При этом никакой боевой задачи нам не поставили, так что наша поездка была со всех точек зрения бессмысленной. Мы пробыли у Дома Советов до 22.30, после чего отбыли на базу, так и не получив никаких распоряжений. Скорее всего, начальство хотело знать, будем ли мы выполнять приказы, связанные с планируемой силовой операцией, и если да, то как будем себя вести”.

Другие поездки были более полезны, поскольку давали возможность хотя бы оценить обстановку в зоне противостояния. В частности, выяснилось, что оцепление вокруг здания Дома Советов, которое внешне выглядело эффектно, на практике имело бреши. Зайцев и его коллеги выехали к зданию парламента поздно вечером, точнее ночью. Со стороны Конюшковской улицы они решили пройти к Дому Советов. Тут их догнал какой-то молодой человек.

– Вы куда, мужики? – спросил он.
– К Белому дому.
– Здесь ментов до черта. Давайте, я вас проведу, – предложил незнакомец, видимо, принявший незнакомцев за сторонников Верховного Совета. Провел дворами, через проходные подъезды – к Дому Советов. По пути не было ни одного милиционера.

Первый заместитель министра мрачно заметил:

– Мы-то считаем, что Белый дом блокирован… а это?

После этого за блокирование здания парламента взялись всерьез, обращая особое внимание на сквозные пути.

Теперь я думаю, что эта рекогносцировка имела роковые последствия. Останься свободными разные тайные проходы, – и 4 октября большому числу защитников Верховного Совета удалось бы уйти из осажденного здания живыми. Потом, когда люди по коридорам, сделанным сотрудниками “Альфы” и “Вымпела”, покидали пылающее здание, и многие пытались спастись этими самыми дворами, то здесь их уже поджидали озверевшие сотрудники ОМОНа, избивавшие всех без разбора.

Накануне

В течение нескольких дней обстановка вокруг Дома Советов стремительно накалялась, причем с обеих сторон. Геннадий Николаевич был свидетелем такого эпизода. Со стороны Конюшковской улицы группа людей попыталась прорвать оцепление. На первом этапе милицейскую цепочку удалось смять, но тут вмешался ОМОН, вооруженный резиновыми дубинками и щитами. Омоновцы, действуя жестоко, но умело, отогнали толпу назад, попутно отделав “демократизаторами” всех, кто попадался под руку.

Ситуацию отслеживал руководитель московского ОМОНа полковник милиции Иванов, который лично руководил действиями своих сотрудников. Когда стало ясно, что попытка прорыва не удалась, по милицейской радиостанции Иванова вызвал генерал Дунаев (шеф МВД по версии Руцкого), который хорошо его знал лично.

– “Клин-один”, “Клин-один” (Дунаев вызывал его по личным позывным)… Ты понял, с кем ты разговариваешь?
– Понял, – ответил Иванов, узнавший Дунаева по голосу.
– Так вот, имей в виду, “Клин-один”. Когда мы победим, я лично прикажу тебя повесить на первом же фонарном столбе.

Нужно ли говорить, что эта угроза прибавила решительности и злости полковнику Иванову, который вовсе не стремился уйти из жизни таким позорным способом.

“Все это время мы терпеливо ждали, когда дело дойдет до принятия каких-то принципиальных решений, – продолжает генерал Зайцев. – Наконец, третьего числа, вечером, меня и командира “Вымпела” Дмитрия Михайловича Герасимова вызвали к министру обороны. Инициатива исходила от начальника Главного управления охраны Барсукова. Он дал указание, чтобы мы оговорили с Грачевым вопросы, касающиеся координации действий в ходе предстоящей операции”.

В тот же вечер личный состав двух элитных подразделений спецназа был поднят по тревоге и размещен в кремлевском Дворце Съездов. Ночь людям пришлось провести внутри этого здания. Ожидая приказа, бойцы отдыхали в глубоких креслах.

Когда командиры спецназа явились в Министерство обороны, их провели в кабинет Грачева, где в это время находился он сам и его пресс-секретарь – элегантная дама в темно-зеленом костюме. Доложили, по чьему указанию и для чего прибыли. Грачев, поморщившись, ответил:

– Мужики, сейчас уже позднее время. Даже если я сейчас начну давать директивы в войска, раньше утра мы никого не соберем. Давайте, поезжайте спокойно к себе. Сегодня ночью ничего не будет.

С этим напутствием офицеры отбыли, о чем немедленно доложили Барсукову. Реакция последовала незамедлительно: с подачи Барсукова и Коржакова эта информация была быстро доведена до президента, который лично выехал в министерство обороны, где было спешно собрано заседание Совета Безопасности.

Зайцев и Дмитрий Михайлович принимали участие только во второй половине этого заседания. Что касается его начала, то, судя по имеющимся данным, дело происходило так. Первые полтора часа проблему обсуждал узкий круг: глава правительства Черномырдин, руководитель президентской администрации Филатов, министр обороны Грачев, шеф МВД Ерин, мэр Москвы Лужков и начальник столичной милиции генерал-майор Панкратов. Ельцин с Коржаковым подключились позднее.

Маневры Грачева

Принципиальное решение о штурме было принято Ельциным давно: вызванные на совещание люди были поставлены перед фактом. Обсуждалась только техническая сторона операции. Основной проблемой было уговорить Грачева действовать без письменного приказа. Как опытный “царедворец”, Павел Сергеевич прекрасно понимал, что “гарант конституции”, как и руководители ГКЧП, двумя годами ранее, категорически не желал брать на себя какую бы то ни было ответственность за возможные последствия. А какого рода будут эти “последствия”, в этом никто не сомневался. Было очевидно, что при проведении такой операции большого числа человеческих жертв было трудно избежать, и, в случае нежелательного развития ситуации, Ельцин мог переложить всю ответственность на непосредственных исполнителей.

В своей книге “Записки президента” Ельцин воспоминал: “…Коржаков пригласил в зал заседаний седого военного, который представился капитаном 1-го ранга Захаровым. Видимо, от такого обилия звезд, генеральских погон он поначалу смутился, голос его слегка срывался. Но потом он заговорил уверенно. Захаров сказал, что предлагает сначала использовать танки, десять машин, которые должны будут подойти к Белому дому с двух сторон: пять расположатся у парка имени Павлика Морозова и еще пять со стороны Новоарбатского моста.

Несколько выстрелов по верхним этажам подействуют на боевиков из Белого дома парализующе. Затем должны пойти десантные войска, которые создадут прикрытие для спецподразделений. И, наконец, последним ударом станет работа уже внутри Белого дома спецгрупп “Альфа” и “Вымпел”. Каждому этапу он находил объяснения, связанные с особенностями самого здания, возможностями его обороны…”

Грачев сопротивлялся, как мог. Потребовалось личное вмешательство Ельцина, чтобы тот дал санкцию на применение танков в самом центре Москвы. Тем ни менее Павел Сергеевич не хотел отвечать за последствия, и в дальнейшем сделал все, чтобы переложить ответственность за конкретные действия на своих подчиненных.

Как потом стало известно, защитники Дома Советов искренне надеялись на то, что армия перейдет на сторону Верховного Совета. Нельзя сказать, что президент и его окружение в тот момент исключали такую возможность. Поэтому сначала командиров вызывали в ельцинский штаб по одному. Вначале разговор состоялся с командиром 119 парашютно-десантного полка, которому доверили блокирование подходов к Белому дому. Вторым был вызван начальник штаба Таманской дивизии, танки которой несколько позже расстреляли здание российского парламента.

После этого на Совет безопасности были вызваны “силовики”, человек двадцать, представляющие военное ведомство, министерство безопасности, Главное управление охраны, министерство внутренних дел, включая генерала Куликова (тогда он был командующим внутренними войсками). Были на нем командиры “Альфы” и “Вымпела”.

После краткой истеричной речи Панкратова и такого же выступления Ерина, слово взял Черномырдин, который сохранял спокойствие и держал себя в руках. Он объявил о решении провести войсковую операцию по захвату Белого дома и поручил министру обороны составить план операции. После традиционного – “Вопросы есть?”, и ответного молчания, премьер покинул кабинет. Остальные остались.

Тут-то Грачев и показал себя. Дождавшись, когда Черномырдин уйдет, Павел Сергеевич встал, прошелся по кабинету и сказал:

– Руководителем операции назначается мой заместитель, генерал-полковник Кондратьев.

И, не дав никому опомниться, министр обороны начал ставить конкретные задачи своему бывшему начальнику по Афганистану, на которого только что переложил всю ответственность за проведение операции. Генералу Кондратьеву надлежало: окружить Белый дом силами милиции, оттеснить толпу от здания, блокировать подходы к нему силами 119 полка, обеспечить подход танков, обстрелять здание парламента, и так далее.

В военном ведомстве Георгий Кондратьев курировал самые разные проблемы: от межнациональных конфликтов до спорта, вызывая в коридорах министерства колкие шуточки по этому поводу. Он был одним из заместителей Грачева, который предпочитал не ввязываться ни в какие громкие дела. Но судьба распорядилась иначе, и теперь ему предстояло, наверное, впервые после Афганистана, руководить боевой операцией. Да еще какой! В центре огромного города, в столице.

Получив цэ-у, все проследовали в кабинет Кондратьева и начали составлять подробный план операции. Обстановка была крайне тяжелая. По словам Зайцева, “после того, что произошло на наших глазах, никому из присутствующих не хотелось, чтобы его фамилия или название его подразделения были бы вписаны в этот документ. Все были подавлены, растеряны, и мечтали только об одном: чтобы все это как можно скорее кончилось”.

Генералы отводили глаза, стараясь, по возможности, не смотреть друг на друга. Разумеется, в такой обстановке разработать полноценный план операции, да еще за столь короткие, сжатые сроки, было нереально. Все понимали, что какой-то план составить надо, но все понимали и то, что это будет за план.

Командиров спецназа МБ к этому делу не привлекали. В тот момент каких-либо задач для “Альфы” и “Вымпела” никто не ставил. Возможно, это произошло несколько позже.

Было разработано три варианта штурма. Первые два предполагали использование исключительно армейских подразделений, они были отвергнуты. Третий вариант предполагал использование спецназа. Он-то и был, в конце концов, принят, правда, с некоторыми коррективами.

Впоследствие, разумеется, этот замечательный документ полетел в мусорную корзину при первой же попытке его реализовать. Так, по плану танки должны были подойти к самому Дому Советов, но проезда для них не оказалось. Поэтому они расположились на Калининском мосту. Впрочем, специалистам с самого начала было ясно, что им придется действовать по обстановке. Сбор всех частей, принимающих участие в операции, был намечен у здания министерства обороны. Время – шесть или семь часов утра.

Ждать нового вызова пришлось недолго. В 4.30 поступило распоряжение – командирам “Альфы” и “Вымпела” срочно прибыть к президенту.

Ночной вызов к Ельцину

О том, как разворачивались события в ближайшем окружении Ельцина, и чем, собственно говоря, был вызван этот спешный вызов, Геннадий Николаевич Зайцев узнал год спустя из книги “Записки президента”.

“Около пяти утра, – вспоминает Ельцин, – ко мне пришли начальники Главного управления охраны Михаил Барсуков и его первый заместитель, начальник охраны президента Александр Коржаков и попросили, чтобы я встретился с офицерами спецгрупп “Альфа” и “Вымпел”. По их тону я понял: что-то не в порядке. Но не стал ничего уточнять, сразу же сказал: у меня нет времени с ними встречаться, перед ними поставлена конкретная задача, пусть выполняют. Барсуков кивнул. Они вышли.

Прошло примерно полчаса, и Михаил Иванович вновь попросил разрешения зайти ко мне. Войдя в кабинет, он сказал: “Борис Николаевич, очень вас прошу, надо с ними встреться, давайте не со всей группой, а хотя бы с командирами подразделений, старшими офицерами. Волнуются ребята, все-таки такое задание. Их ведь второй раз посылают на Белый дом…”

– Хорошо, встречусь, – ответил Ельцин.

Ранним утром, в четыре часа, 4 октября старших офицеров провели в зал заседаний: овальный стол (за ним никто не сидел), ряды стульев вдоль стен, на которых сидели командиры силовых подразделений, всего человек тридцать. Люди были на взводе, измотанные долгим, бессмысленным ожиданием. Никто не разговаривал друг с другом, ограничиваясь односложными репликами. Зайцев сел с краю и приготовился ждать. Прошло несколько минут. Через зал в приемную президента проследовали Барсуков и Коржаков. На ходу Барсуков бросил командиру “Вымпела”: “Дмитрий Михайлович, президенту доложите Вы”.

Прошло еще минут десять. Тягостное молчание сгустилось. Наконец, на пороге приемной появился президент.

– Офицеры “Вымпела” и “Альфы” по Вашему приказу собраны”, – четко отрапортовал Герасимов.

Ельцин сел за стол. Говорил он очень недолго.

– В стране сложилась сложная, напряженная ситуация. С этим надо кончать. В Белом доме засела банда, которая намерена совершить государственный переворот. Надо освободить Белый дом. Надо освободить его от этих людей. Я принял решение очистить Белый дом силовыми методами. Ваши подразделения должны принять в этом участие. Вы будете выполнять приказ президента?

Ответом было, как он вспоминает, “молчание, жуткое, необъяснимое молчание элитного президентского воинского формирования”.

Ельцин сделал минутную паузу и спросил иначе, с нажимом:

– Хорошо. Тогда я спрошу вас по-другому: вы отказываетесь выполнить приказ президента?

В ответ опять тишина…

Почему так произошло? Потом мы долго говорили об этом с Геннадием Николаевичем, и его тогдашнее восприятие ситуации можно свести к таким словам:

– Нам в жизни часто приходиться делать выбор. В конечном счете, жизнь – это и есть постоянный (правда, не всегда явный) выбор между добром и злом, совестью и подлостью. Я не политик, и никогда не стремился им быть. Приказ для меня, впрочем, как и для любого военного человека, дававшего присягу, имеет силу закона. Его не обсуждают, его выполняют. Но убивать людей, депутатов и простых соотечественников – если отбросить всю словесную шелуху, то именно это и было поручено осуществить, – на это офицеры “Альфы” и “Вымпела” пойти не могли. Если бы речь шла о “простой” операции по нейтрализации террористов, то с нашей стороны не возникло бы никаких вопросов, возражений. Тут же было совсем другое дело. Наверное, так и должно быть.

Позднее Ельцин вспоминал: “Я обвел взглядом всех их – огромных, сильных, красивых. Не попрощавшись, пошел к дверям, сказав Барсукову и Зайцеву, командиру “Альфы”, что приказ должен быть выполнен”.

Взгляд Коржакова

В книге “Борис Ельцин: от рассвета до заката” позиция “Альфы” и “Вымпела” представлена в заведомо тенденциозном виде. Некоторые факты извращены или вывернуты наизнанку. Вот что, например, сообщает бывший руководитель Службы безопасности президента.

“Чуть свет позвонил встревоженный Барсуков:
– Слушай, Саня, ко мне пришли командиры из “Альфы”. Они говорят, что группа не хочет идти на штурм. Офицеры растеряны, некоторые считают, что все происходящее антиконституционно. Им для выполнения приказа нужно заключение Конституционного суда (…)
Мы с Барсуковым решили собрать командиров подразделений “Альфа” в зале Совета безопасности – пусть президент с ними лично переговорит.
Пришлось… будить Бориса Николаевича. Я попросил, чтобы он побрился и выглядел посвежее – все-таки ночь была тяжелой. Поручив адъютанту проводить президента до зала, сам пришел туда заранее.
Собралось около сорока офицеров. Многих из них я встречал прежде. Всегда такие улыбчивые, радушные, теперь эти мускулистые парни поглядывали на меня исподлобья, угрюмо и настороженно. Я знал, что “альфистов” одолевают сомнения, но каждый боится их высказать вслух.
Вскоре в зал пришел президент. Командир “Альфы” скомандовал:
– Товарищи офицеры!
Ельцин обвел окружающих пытливым взглядом:
– Товарищи офицеры, прошу садиться.
Барсуков заранее предупредил Ельцина о настроении группы. Борис Николаевич произнес краткую речь. Но перед этим суровым голосом спросил командиров:
– Вы будете выполнять приказ президента?
В ответ – пугающее молчание.
Суть трехминутного выступления Ельцина сводилась к следующему:
– Вы обязаны выполнить приказ. И не надо мучить себя сомнениями. Никого репрессиям не подвергнут.
Произнеся короткий монолог, президент удалился. Настроение у него испортилось (…)
Потом, награждая участников событий 93-го года, Ельцин никак не отметил генерала Барсукова – считал, что именно “Альфа” неуверенно себя повела из-за плохого руководства. Хотя никакой вины Михаила Ивановича в этом не было. Спецподразделение подчинялось ему несколько месяцев, и Барсуков не успел до конца изменить психологический климат среди офицеров (…)
Жесткий тон выступления президента не прибавил энтузиазма офицерам. Они не воспылали доверием к Борису Николаевичу и сидели с каменными лицами (…)
Зайцев меня в этой ситуации сильно огорчил…”

То, что являлось для г-на Коржакова “плохим психологическим климатом”, было сутью подразделения, его нравственным ориентиром, который не позволил офицерам Группы “А” превратиться в палачей своего народа.

Кстати, если быть точным до конца, то в итоге “Альфа” не была распущена благодаря генералу Барсукову. Об этом никто и нигде не писал, но именно он воспротивился расформированию подразделения и, когда в какой-то момент его доводы были не восприняты Ельциным, написал рапорт об отставке…

“За” и “Против”

После встречи с президентом командиры спецназа МБ спустились вниз и стали обсуждать ситуацию. Прежде чем пойти к своим подчиненным, они собрались на улице около Дворца Съездов в том же составе, в котором были вызваны к Ельцину. Как вспоминает Зайцев, “начались долгие, нудные и очень неприятные обсуждения”.

Предстояло как-то выйти из этой ситуации. Предложения были самые различные. Была даже идея вообще покинуть Кремль. Многие офицеры склонялись к тому, чтобы отказаться от какого-либо участия в штурме, и этот вариант представлялся им наиболее предпочтительным.

Командир Группы “А” знал, что никакого соломонова решения, которое устроило бы абсолютно всех, в той ситуации было исключено. Слишком далеко зашло противостояние, слишком сильны были эмоции по обе стороны баррикад. Но попытка сделать вид, что спецназ здесь вообще не причем, – это явилось бы самой большой глупостью из всех возможных. Все понимали и то, что после “зачистки” Белого дома Ельцин спишет кровавые “издержки” операции именно на специальные подразделения.

Понимали командиры и то, что прямого неподчинения своему приказу – любому приказу – Ельцин не только никогда не забудет, но и никогда не простит. Скорее всего, просто разгонит спецназ к чертовой матери. Церемониться Борис Николаевич не станет. Нужно было, он и Советский Союз распустил в Беловежской пуще, выбив почву из-под ног Михаила Горбачева. А тут два строптивых подразделения, отказавшиеся сделать то, что он хочет. Один росчерк пера – и бороться с терроризмом, проводить специальные операции на высоком профессиональном уровне уже будет некому.

Конечно, на месте “Альфы” и “Вымпела” будут созданы новые силовые подразделения. Но пройдут годы, прежде чем они наберутся опыта, будут действовать как единый и слаженный организм.

Особенно тяжелым было положение руководства “Вымпела”. Помимо тех же соображений, что и у офицеров подразделения, здесь играли роль и личные обстоятельства: командир группы генерал Герасимов служил в Афганистане вместе с Руцким, и тот однажды спас ему жизнь. К тому же они были однокурсниками по военной академии (впрочем, в ней тогда же учились и Павел Грачев, и Анатолий Куликов).

После всех событий “Вымпел” был уничтожен, причем унизительным образом: личный состав этого элитного подразделения спецназа, прошедший огонь и воду под “крышей” разведки КГБ, был переведен в состав МВД. Как только об этом стало известно, 112 офицеров группы незамедлительно подали рапорты об отставке, около 150 сумели устроиться в другие управления и только 50 человек согласились надеть милицейские погоны…

После долгого и очень неприятного разговора командиры спецназа решили действовать следующим образом. Во-первых, никому не давать никаких обещаний. Во-вторых, выполнять те распоряжения руководства, которые, сами по себе, выглядят безобидно. В частности, поскольку существовала договоренность о сборе всех участников штурма около здания Министерства обороны в пять часов утра, то решили поехать туда, чтобы обозначить свое присутствие, а там уже определиться с дальнейшими действиями.

Момент истины

Пожалуй, кульминационным событием 4 октября был “развод” в районе Белого дома. Уже шел бой, гибли люди. Слово – командиру “Альфы”.

“Я построил подразделение в каре. Барсуков выступил перед нами, и сказал то, что я от него и ожидал услышать.

– Сейчас надо помочь президенту, надо помочь ему решить эту проблему, – напористо убеждал он.

Ребята молчали, строй стоял не шелохнувшись.

– Я прошу каждого осмыслить мои слова, – тогда сказал генерал Михаил Иванович. – Либо группа вступит в Белый дом, либо я вынужден буду подписать приказ о расформировании и разоружении подразделения.

Видя, что его призывы не возымели действия, Барсуков обратился лично ко мне и к Дмитрию Михайловичу с предложением:

– Давайте вместе подъедем к Белому дому и посмотрим, хотя бы, что там творится.

Мы сели в машину и направились к Дому Советов. Со стороны Кутузовского проспекта нам проехать не удалось: неподалеку от здания мэрии нас кто-то обстрелял из автомата, выпустив целую очередь. Однако стрелок плохо прицелился, и пули легли на сторону. Тогда мы попытались спуститься по Девятинскому переулку. Около дома № 4 на встречу выскочил крытый грузовик ГАЗ-66. Шел он на хорошей скорости. Намерения водителя были очевидны. Как только мы сблизились, грузовик пошел на таран. Противоположная сторона переулка была запружена автомобилями. Шансы избежать столкновения были минимальны.

Наш водитель в последний момент нашел щель и мы проскочили, но грузовик пропахал “Волгу” вдоль по борту. Впереди сидел как раз Барсуков, мы с Дмитрием Михайловичем размещались на заднем сиденье. Все остались целы, но ехать на такой машине к Белому дому было уже бессмысленно. Пришлось развернуться и ехать назад. Барсуков приказал водителю: если он может своим ходом добраться до гаража, взять там любую машину и немедленно прибыть сюда.

Когда мы возвращались обратно и выехали на Садовое кольцо, то у дома № 17 мы опять увидели тот самый грузовик, его остановили милиционеры. Брезентовый кузов был продырявлен пулями. Из машины на газон выволокли человек пятнадцать. Это были обычные штатские: какие-то мужчины, женщины. Судя по всему, все без оружия. Их положили на траву и начали избивать – ногами, дубинками, чем попало. Мы так и не узнали, кто были эти люди.

Когда мы вернулись обратно, Барсуков снова начал уговаривать нас выехать к Дому Советов вместе со всем личным составом, чтобы посмотреть ситуацию. Ему, конечно, было неприятно и унизительно просить нас делать то, что, по его мнению, мы были и так обязаны сделать. Но он прекрасно понимал, что в данном случае надо перетерпеть. Надо сказать, его старания достигли результата. В конце концов, мы согласились выехать к Белому дому в полном составе”.

Оба подразделения загрузились в автобусы и прибыли на Конюшковскую улицу, прямо напротив станции метро “Краснопресненская”. Из-за ремонтных работ станция была закрыта, в ней размещался милицейский фильтрационный пункт. Наверху находилась группа солдат и офицеров.

Расчет Барсукова оправдался. Оказавшись в зоне боевых действий, люди стали осматриваться, оценивать обстановку, что психологически подталкивало их к участию в операции.

Дилемма, которую озвучил Барсуков, как дамоклов меч продолжала висеть над подразделением: или-или. В какой-то момент у Зайцева возникла вдруг идея: вступить в переговоры с руководителями обороны Дома Советов, гарантировать защитникам парламента беспрепятственный выход из здания под контролем сотрудников Группы “А”.

Переговоры

На площади перед Белым домом снайпер застрелил сотрудника Группы “А” 29-летнего Геннадия Сергеева. В тот момент, когда младший лейтенант спасал раненого, пуля попала в щель между пластинами бронежилета. Он осел, успев только сказать начальнику отделения Ю.Н. Торшину: “Юрий Николаевич, кажется, зацепило…”

Тот оттащил Геннадия в один из отсеков бронемашины, вколол обезболивающее средство. Рядом была карета “скорой помощи”, врачи. Какое-то время могучий организм боролся со смертью. Уже потом патологоанатом, проводивший вскрытие, удивлялся, как можно было прожить с таким тяжким ранением целых семь минут.

За день или два до гибели Геннадий со смехом рассказывал жене Лене, что во сне моет полы в собственной квартире. Сонники утверждают: мыть полы – к смерти…

Был ли это прицельный выстрел или рикошет, неизвестно. Во всяком случае, на стороне Белого дома снайперов не было. Это факт. Существует версия, что подразделение хотели спровоцировать на штурм, но офицеры “Альфы” не сорвались, не поддались, вполне понятным в такой ситуации, эмоциям.

В 14.54 у центрального входа в здание Верховного Совета остановились три бронемашины, из которых вышли несколько военных в незнакомой (для большинства россиян) темно-оливковой форме, бронежилетах и зеленых шлемах, внешним видом напоминающие сферы космонавтов. Поведение этих людей не было похоже на действия добровольцев из Народно-патриотической партии (та была создана в 1992 году госсекретарем России Г. Э. Бурбулисом на базе Союза ветеранов Афганистана) или ОМОНа.

Воспользовавшись куском колючей проволоки с белой тряпицей, бойцы Группы “А” стали лицом к Белому дому и положили на ступени оружие. По их просьбе находящийся рядом сержант милиции Геннадий Сорокин через мегафон обратился к защитникам парламента: “К вам на переговоры идет подполковник группы “Альфа”. Кто-нибудь, выйдите для переговоров”.

В 15.00 из вестибюля показались двое встречающих. В этот же момент из здания мэрии, находившейся в руках сторонников президента, открыли заградительный огонь. Зайцев не выдержал, предупредил по открытому радиоканалу: “Прекратите огонь! Мы тоже стрелять умеем!”. Стрельба прекратилась.

К двум парламентерам вышел генерал Альберт Макашов. Позднее к нему присоединились генералы Виктор Баранников и Вячеслав Ачалов. Темноволосый офицер отчетливо произнес: “Нам приказано штурмовать Белый дом. Приказ – вести огонь на поражение. Значит, почти все вы будете убиты. Поэтому… лучше сдавайтесь”.

– Кто у вас командир? – осведомился генерал Баранников, желая, видимо, проверить парламентеров, действительно ли они из “Альфы” или только выдают себя за офицеров этого подразделения. Еще недавно он возглавлял Министерство безопасности, был фаворитом Ельцина. И вот такой трагический финал.
– Генерал-майор Зайцев Геннадий Николаевич, – последовал четкий ответ.
– Хорошо его знаю, – удовлетворенно сказал Баранников. – Ему можно доверять. Передайте ему, что хотел бы с ним встретиться и обсудить ситуацию.
– Поздно. До начала операции… осталось двадцать минут.

В этот момент в разговор вмешался известный журналист и депутат Иона Андронов:

– Прошу военных прервать полемику и предоставить, наконец, парламенту право решать свою судьбу. Готовы ли командиры “Альфы” пройти со мной в зал Совета Национальностей и обратиться там к депутатам? В любом случае перед штурмом надлежит вывести отсюда женщин и всех безоружных.
– Поддерживаю это, – кивнул Баранников.
– Мы согласны обратиться к депутатам, – сказал старший из парламентеров.
– Как вас зовут? – спросил Иона Андронов.
– Можете звать меня условно… Володей.

Этот офицер до сих пор служит в Управлении “А” Центра специального назначения ФСБ России. Он уже полковник, поэтому я не буду называть его фамилию. Владимир Ильич. Этого будет достаточно.

Последняя осень

В Совете Национальностей – единственном месте, где можно было укрыться от пуль и осколков, – находились депутаты, работники аппарата, журналисты и разный народ. Первым взял слово Баранников, порекомендовав выслушать парламентеров и одобрить их предложение о капитуляции. Зал оцепенел. Затем заговорил “Володя”. Фактически он провел последнюю сессию Верховного Совета. Он изложил суть предложения. Сотрудники “Альфы” решили бескровно покончить с противостоянием. Если защитники Белого дома добровольно сдадут оружие, то “Альфа” гарантирует их неприкосновенность, предоставляет живой коридор из своих бойцов и выводит людей к автобусам или в город.

Люди, собравшиеся в зале Совета национальностей, встретили его слова аплодисментами. В сопровождении генерала Баранникова парламентеры направились к Александру Руцкому. Переговоры длились не более двадцати минут, после чего решение о сдаче Белого дома “Альфе” было окончательно принято.

Окло 16 часов, когда сотрудники Группы “А” собирались покинуть пылающий Белый дом, неожиданно возобновился обстрел: от гостиницы “Украина” по парламенту ударили танки Таманской дивизии, грозя сорвать мирные переговоры. Раздались пулеметные очереди и со стороны площади Свободной России. Зашевелилась и, собравшаяся у парадной лестницы, частично вооруженная толпа сторонников президента Ельцина, среди которой наблюдалось много мародеров.

Пользуясь неразберихой, они разломали двери цокольного подъезда 1 “А” и в темноте, с самодельными факелами в руках, принялись грабить продуктовый магазин и маленькую картинную галерею, находившуюся перед лифтовым холлом. Защитники Белого дома открыли стрельбу. Обезумевшая толпа бросилась назад, сметая все на своем пути. Зайцеву пришлось еще раз использовать открытый радиоканал, чтобы наступила тишина.

Весь мир наблюдал, как на фоне вечереющего неба в Москве догорает обещанная президентом Ельциным “горячая осень” 93-го. В сложнейшей ситуации, когда, казалось, не было выбора, “Альфа” смогла спасти людей и сохранить свое лицо. Некоторым политикам очень не понравилось, что это лицо человеческое. На мундире Группы “А” нет и части крови, что была пролита в Белом доме.

В последней телесъемке, летом 1994 года, историк Михаил Гефтер в разговоре с критиком Львом Анненским сказал: “Равняйтесь на группу “Альфа”. На людей, которые октябрь видели двойным знаком отличия: они, как никто, носили знание смерти, они же отказались выполнять приказ убивать. “Равняйтесь на группу “Альфа”! – это суммирует и делает историческим опыт тех, кто выбором действия, своим офицерским отказом убивать, открыл вход в центральную проблему русского сознания, закрытый суесловию и политиканству: мыслящий иначе – не враг, подлежащий уничтожению, он согражданин и брат”.

© «Спецназ России», 1995-2002	webmaster@alphagroup.ru

 

Опубликовано  в   газете   "Спецназ России" N09 (84) 2003 г. Скопировано  с  сайта    specnaz.ru

 

В оглавление библиотеки	В оглавление раздела
Октябрьское восстание 1993 года 1993.sovnarkom.ru