МЫ МОГЛИ БЫ ПОБЕДИТЬ! За что и как боролся ФНС

(В.М. Смирнов Председатель Исполкома ФНС )

Три с половиной года жизни России по ельцинской конституции привели ее к абсолютному тупику. Политический и экономический крах так называемых демократических реформ настолько очевиден, что даже любимый пропагандистский штамп "реформаторов" - колбаса по 2.20 - совершенно вышел из употребления. Похоже, даже до них, набивших карманы долларами и облопавшихся деликатесами, дошло, что эта колбаса для большинства населения сегодня уже не пугало, а скорее символ обеспеченной каждому нормальной жизни, кстати, лучший по качеству, чем сменившие ее американские эрзац-сосиски и салями на нитратах.Российская катастрофа особенно наглядна на фоне тех стран, которым пророчили скорую кончину после развала СССР. Несмотря на все американские усилия, продолжает стабильно развиваться Северная Корея, а на Кубе - объекте блокадного законотворчества конгресса США - экономический рост в прошлом году составил 7,8%. Таким образом, для России распахнутые объятия Запада стали удушливее любых экономических санкций.

В состоянии, до которого мы дошли, нам следует, прежде всего, винить собственное "молчаливое большинство", позволившее за 5 лет своего безмолвия одутловатому алкашу опустить страну туда, куда не удавалось даже Гитлеру. Причем, винить не только для того, чтобы выяснить, почему мы не смогли этого предотвратить, но и для того, чтобы в будущем не повторить тех же ошибок.

А ведь возможность избежать разгрома России была еще в 1993 г. Было создано широкое общественное движение - Фронт национального спасения, проходили мощные митинги оппозиции, наконец, было октябрьское восстание.

Сегодня среди тех наших читателей, кто не слишком хорошо знает истинную подоплеку этих событий, слышатся рассуждения: "Да его, ФНС, почти и не было... одни посиделки" (Семенова А.Ф., Сочи). Ветераны-блокадники из Ленинграда в "Дуэли" №4 пишут: "Что дало России и русскому народу противостояние в Доме Советов 1500 загубленных ни в чем неповинных людей?.. Мы уверены, что это была чистой воды провокация и прелюдия к чеченской бойне!"

Вопрос ставится ребром: нужна ли была вообще борьба, которую вел Фронт национального спасения в 1992-1993 гг., и что она дала?

Полагаю, что ответить на эти вопросы нужно мне не только как председателю Исполкома ФНС, но и одному из немногих действительных авторов (а не уважаемых мной подписантов) "Декларации левой и правой оппозиции", заложившей идейные основы "Фронта", сопредседателю ФНС с августа 1993 г., игравшему свою роль в организации сопротивления государственному перевороту на всех его этапах.

С чего начинался Фронт

То, что ныне чаще всего любят ставить ФНС в вину партийцы всех мастей, начиная с Зюганова, - это разнородность политических сил, сплотившихся во Фронт. Не буду проводить очевидные параллели между частотой таких нападок и личной трусостью нападающих в дни резкого противостояния ФНС режиму, будь то в декабре 1992, мае или сентябре-октябре 1993 г. Это тема для отдельного разговора. Постараюсь лишь пояснить, насколько это сейчас возможно, для чего создавался ФНС, и почему он действовал таким образом.

Зимой 1991-1992 г. стало окончательно ясно, что демдвижение в СССР повернуто его вожаками в русло разрушения сложившегося российского государства, как бы оно ни называлось в своей истории: Российская империя, республика или Советский Союз. Были подписаны Беловежские соглашения и, что особенно утяжеляло положение, практически вся фракция коммунистов (ныне частично перекочевавшая во фракцию КПРФ в Госдуме) поддержала эти соглашения в Верховном Совете. На очереди стоял следующий шаг к окончательной легализации раздела России-СССР: либо утверждение Беловежского сговора на Съезде народных депутатов, как высшем органе государственной власти, либо принятие новой конституции, окончательно упразднявшей Советский Союз, либо чистка старой конституции от всех статей, содержавших упоминание об СССР.

В этот момент началась работа по сплочению ядра депутатов-патриотов, понимавших, что сохранение единого государства - задача, стоящая выше партийных разногласий, в том числе между левыми и правыми, или, как тогда говорилось, коммунистами и демократами. Совершенно естественно, что во главе этого объединения встали те, кто вследствие Беловежского сговора порвал с "ДемРоссией", или, как пишет Зюганов ("Россия-родина моя", с.91) "...часть все той же "демократической" элиты, пришедшей к власти после "путча" в 91-м году".

А кому же было еще, если коммунисты, будучи самой многочисленной фракцией, после позорного "беловежского" голосования стали чуть ли не самой аполитичной? Достаточно сказать, что их выборным головой был и до конца оставался И.П. Рыбкин - нынешний секретарь Совбеза.

Но для того, чтобы за ядром пошла большая часть депутатов Съезда, нужна была широкая общественная поддержка. Только она могла вывести молчаливое депутатское большинство из режима механического голосования за проекты, заготовленные аппаратом Верховного Совета, в ту пору практически сплошь состоявшим из "демократуры".

Итак, идея "Фронта" была в том, чтобы вобрать в себя как можно более широкий спектр партий и движений, и в этом была его сила, а не слабость. Фактически он являлся прообразом сотрудничества различных политических сил будущей России, стоящих на национально-государственных позициях.

При этом следует отметить, что при его создании задача защиты действораршей Конституции предполагалась выполнимой чисто политическими средствами - это позволял статус Съезда народных депутатов как высшего органа государственной власти. Все манифестации "Фронта" в тот период имели конкретную цель: повлиять на народных депутатов и способствовать их переходу из пассивного большинства в активные защитники российского государства.

Как известно, в период от шестого до восьмого Съездов народных депутатов эта задача была выполнена. На шестом Съезде (апрель 1992 г.) буквально несколькими голосами удалось удержать в Конституции статью 4 - о том, что РФ является составной частью СССР (если бы эту статью конституционным большинством удалось отменить на Съезде, то через него так же провели бы Беловежские соглашения). На седьмом Съезде, в декабре 1992 (уже после создания "Фронта") удалось прочно отстоять действовавшую Конституцию и воспрепятствовать продлению чрезвычайных полномочий президента, которыми он формально прикрывался для ее нарушения. К восьмому Съезду (март 1993) вопрос об узаконении раздела СССР больше не вставал: стало очевидно, что он не пройдет.

Курс на переворот

Именно успех этого первого действия "Фронта" предопределил развитие противоборства между высшей государственной властью - Съездом и президентской верхушкой. Для Ельцина и его присных стало ясно, что занесенный над ними дамоклов меч государственного преступления - раздела страны - отвести конституционными способами не удастся. С этого момента началась подготовка к ликвидации самого Съезда и отмене Конституции, то есть государственному перевороту. Вопрос состоял лишь в том, насколько удастся придать ему видимость законности.

Первая, мартовская 1993 г. попытка (запрет собирать Съезд) носила явно импульсивный характер, и Ельцин сразу же дал задний ход, представив свой срочно изъятый указ чуть ли не как пьяную шутку. В действительности, расчет был на то, что депутаты перепугаются и разбегутся (по образцу союзного съезда 1991 г.). Однако "Фронт" уже существовал, и депутаты, соответственно, тоже были уже не те.

О второй - августа 1993 г. - знают очень немногие (а из нынешней официальной историографии она просто выпала), поэтому расскажу о ней поподробнее. Тем более, что из предпринятых попыток разгона верховной власти она была самой оригинальной.

Дело в том, что по поправке к конституции, принятой на Съезде как раз вследствие первой попытки его разгона, президент автоматически отрешался от должности, если препятствовал деятельности любого законно избранного органа власти. Поэтому был изобретен любопытный способ и рыбку съесть, и невинность соблюсти. Разогнать Верховный Совет (а если он будет разогнан, то и Съезд некому собрать) должен сам народ!

Только как это сделать, ведь народ-то тысячами ходит на митинги ФНС, а не "ДемРоссии"? Поэтому был заготовлен следующий сценарий.

К 20 августа 1993 г. в Москву на правительственные средства были свезены около 5 тысяч демактивистов со всей страны, как бы на празднование второй годовщины "августовской революции". Событие само по себе примечательное, поскольку на первую годовщину ничего подобного не наблюдалось.

Далее они должны были пройти коротким маршем по Москве (публика должна видеть, что это народ, а не переодетые "спортсмены") и начать митинг в 18.00 на площади Свободной России перед Белым Домом. Надо сказать, что эта площадь - своего рода его "мягкое подбрюшье": в отличие от высоких цокольных этажей и лестниц с других сторон здесь вход в здание через широкие стеклянные двери прямо от тротуара.

Далее по ходу митинга демроссийские ораторы типа Новодворской и Якунина должны были возопить: "да доколе ж терпеть нам этот Верховный Совет! ...Кстати, вот он, тут рядом". И собравшаяся толпа должна была побить стекла, ворваться в здание, в общем, разыграть его захват "рассерженным народом" (нечто вроде тех картинок, которые нам показали в репортажах из Болгарии). Называлась вся эта операция "Живое кольцо".

А на 20.00 уже было запланировано выступление "гаранта". Нетрудно догадаться, что он должен был сказать. Мол, я сам не мог, но раз уж, понимаешь, народ так решил... И далее по тексту: распускается Съезд, отменяется Конституция и т.д.

Возможно, так бы все и произошло, если бы мы не узнали об этом сценарии заранее. И потому в то же время собрали на противоположной стороне Белого Дома свой митинг. Надо сказать, что мне как его руководителю не доводилось ни до, ни после сталкиваться с таким количеством мэрских, милицейских и прочих чиновников, которые уламывали меня вначале отказаться от митинга в этот день, а затем закончить его строго в 18.00. Дошло даже до подписания при телекамерах официального протокола на сей счет в стенах Верховного Совета, с участием одного из замов Хасбулатова. Мои оппоненты усердно делали вид, что озабочены лишь тем, как бы два митинга не соприкоснулись, и как бы из этого чего не вышло.

Истинную цену этой заботы о людях можно представить уже по тому, что, как нам было известно, с июля в Москву шел завоз групп по 10-15 омоновцев из разных городов и формирование сводной бригады для грядущих событий сентября-октября 1993. Похоже, оригинальному плану в Кремле не очень доверяли.

Так или иначе, наш митинг мы вели в тот день, несмотря на все запреты, 5 или 6 часов - пока не рассосалось "Живое кольцо", которое от нашего присутствия как-то сдохло и штурмовать Верховный Совет не решилось. Соответственно, "гаранту" пришлось потерпеть еще месяц, прежде чем приступить к государственному перевороту по-настоящему, без всяких демократических вывертов.

Могли ли мы победить?

Фактически, на конституционном поле "Фронт" приближался к победе: ельцинскому режиму не удалось ни легализовать раздел страны, ни "демократическим" путем избавиться от верховной государственной власти. Близился час ответа за содеянное - в ноябре собирался десятый Съезд, на котором вопрос об импичменте должен был встать уже всерьез.

Поэтому сброс всех конституционных масок и ставка на переворот вооруженным путем была для режима последним шансом уцелеть, и можно было не сомневаться, что он им воспользуется. Подготовка к этому шла все лето 1993-го.

Это ставило перед "Фронтом", как организацией, нацеленной на массовые действия, совершенно новые задачи - организации защиты Конституции всеми средствами, в том числе и адекватным, вооруженным путем. Для такого поворота дела ФНС не был идеальной структурой, поскольку являлся политической коалицией, а не организацией боевиков. Однако только он мог осуществить широкий призыв народа на защиту народовластия против президентской диктатуры и принять ее вызов на борьбу "без правил", хотя, подчеркиваю, ни структурно, ни по настроению некоторых из своих составляющих он не был полностью к этому готов. Чтобы не говорить намеками, упомяну только об известном выступлении сопредседателя ФНС Г.А. Зюганова по телевидению в ночь на 4 октября, призвавшего коммунистов не защищать Верховный Совет.

В конце сентября 1993-го навязанный нам выбор был таков: или защищать верховную государственную власть с оружием в руках, или сдаться на милость президентской своры, растоптавшей народовластие. Фронт решил сражаться. Думаю, что питерские ветераны, написавшие в "Дуэль", в свое время сделали тот же выбор, и потому сейчас они подписываются как блокадники, а не бывшие зэки концлагеря Ленинград.

Самый больной вопрос в обсуждении октябрьского восстания в Москве - можно ли было в нем победить? В нем ответ на сомнения: не провокация ли это, и за что погибли 1500 защитников Белого Дома.

Как непосредственный участник этих событий, я уверен, что победить было можно.

Октябрьское восстание более всего напоминало революцию именно в силу своего стихийного характера. И потому, прежде чем упрекать нас за то, что прорвавшийся к Белому Дому народ был направлен в Останкино, а не на Кремль, нужно понять, почему это было сделано.

После того, как в конце сентября Верховный Совет был взят в плотную блокаду, и, прорывавшихся к нему демонстрантов, стали избивать дубинками на станциях метро, было две возможности развития событий: либо вкусившие лужковских "демократизаторов" люди испугаются и забудут дорогу к своему Верховному Совету, либо, наоборот, еще больше ожесточатся и будут пробиваться к нему.

С этого момента реальная инициатива в борьбе за наше государство от законодательного органа перешла непосредственно к народу. Если бы люди выбрали первый вариант, на нем бы закончилось все сопротивление, если второй - значит нужно было готовиться к прорыву блокады, которая, рано или поздно, должна была случиться.

Произойти это могло только тогда, когда критическая масса народной ярости станет сильнее толщины многослойных омоновских заслонов, но никто не знал, когда настанет этот момент.

Я хорошо помню этот час - 3 октября, - поскольку во время подхода прорвавшихся к Белому дому, в нем проходила ежедневная пресс-конференция Хасбулатова. Присутствовавшие на ней журналисты первыми бросились к широким окнам зала, увидев, что на площади у мэрии стоящие в цепи омоновцы бросились врассыпную при приближении массы народа.

Разумеется, мы готовились к этому событию и проигрывали варианты дальнейших действий. Было очевидным, что тем, кто, жертвуя собой, пришел освободить Верховный Совет, нельзя было сказать: давайте проведем митинг и разойдемся. Люди прорывались к Дому Советов, чтобы верховная власть страны осуществила свои полномочия не на бумаге, а на деле.

Все сводилось к тому, какому количеству людей удастся пробиться к Белому дому. При сколько-нибудь значительном их числе было ясно, что, прежде всего, нужно было захватить здание мэрии: там находился оперативный штаб по блокаде Верховного Совета. Это давало нам выигрыш в 4-5 часов до тех пор, пока оперативное управление омоновцами в городе не будет восстановлено в полном объеме из резервного штаба.

Дальнейшие действия зависели от того, насколько много людей соберется в эти часы у Дома Советов. Если бы собралось 200-300 тысяч - нужно было бы идти на Кремль. Если меньше - взять под свой контроль такой объект, с которого можно было дать знать Москве и всей стране, что конституционный порядок восстановлен, блокада Верховного Совета снята, и тем воссоздать законную вертикаль управления.

После долгих переборов различные министерства и центры связи отпали: все они могли быть заблокированы. Могло быть заблокировано и Останкино, однако в этом случае отключение "иглы" с теленаркотой, которой пичкали всю страну, само по себе сыграло бы свою роль, даже если бы нам не удалось выйти в прямой эфир. Это определило выбор, который был сделан еще до прорыва блокады, и потому никакой импровизации в походе на Останкино не было.

Я также не думаю, что в сосредоточении омоновских подразделений в телецентре была какая-то спланированная ловушка: просто режим не хуже нас понимал, где его нервный узел, и потому прикрывал его в первую очередь. Другое дело, что с прорывом блокады Дома Советов и первыми выстрелами в народ из мэрии, события стремительно перешли из фазы осадной борьбы на выдержку в революционную стадию. В этот момент не дать народу оружие в схватке с вооруженным противником, ставшим вне закона, - преступление, и вины "Фронта" в этом преступлении нет.

В безоружности защитников народовластия в 1993 г. главная причина неуспеха "похода на Останкино" и поражения при штурме Дома Советов 4 октября (несколько добытых самыми фантастическими путями стволов и автомат в смазке Руцкого, понятно, не в счет).

Почему я сейчас уверен, что будь иначе, мы могли победить?

Люди, которые прорывались через кордоны в Дом Советов и вливались в его добровольческий полк обладали высшей степенью боевого духа. Они знали, на что шли и были готовы сражаться, было бы чем. В чем уж я точно уверен, так ето в том, что в бою они не уступили бы тем чеченцам, которые два года противостояли регулярной ельцинской армии. А уж про российских и зарубежных наемников, привлеченных для штурма 4 октября, и говорить нечего, тем более в такой крепости, как Белый дом.

Мне запомнились с той поры двое военных, для которых в отсутствие приказа своего непосредственного начальства, отклик на призыв Верховного Совета значил больше, чем просто гражданское мужество. Капитан третьего ранга, слушатель одной из московских военных академий, стоявший в карауле вместе со старшим сержантом срочной службы, сумевшим пробраться в своей форме и с собственным десантным автоматом с Западной Украины в Москву, чтобы встать на защиту Дома Советов. Надеюсь, ни у кого не повернется язык назвать этих людей дезертирами, ибо более неудачного места, чтобы сбежать с воинской службы, в ту пору трудно было найти. Но уж точно, - этим людям отступать было некуда, и они сами откровенно говорили мне об этом.

Цена поражения

После захвата Дома Советов те, кто забился в щели подальше от кровавой развязки, облегченно вздохнули, " лимит России на революции исчерпан! Удалось избежать гражданской войны, правда, в пределах Садового кольца.

Сейчас, три с лишним года спустя, можно оценить, чем поплатилась Россия за поражение Верховного Совета в 1993 г.: войной в Чечне, которую мы получили вследствие того, что ельцинский режим остался у власти, и которая унесла больше жизней, чем афганская. Думаю, что пойти на вооруженный отпор этому режиму в центре Москвы, что, может быть, обошлось бы даже большей ценой, чем полторы тысячи погибших в Белом доме, стоило хотя бы для того, чтобы не дать свершиться той войне, которую Россия уже испытала, и тем, которые ей еще предстоит испытать. Тем более что среди принесенных на восстановление конституционного порядка жертв, в отличие от Чечни, наверняка оказались бы и те, кто довел страну до такого состояния.

То, что Россия потеряла в октябре 1993-го - это народовластие и конституционный строй, которые ей вновь еще предстоит завоевать. Я, кстати, не считаю, что при успехе октябрьского восстания мы получили бы самое лучшее правительство и самого лучшего и.о. президента. Но то, что стало бы нашей победой - это власть, которую более никто не посмел бы свергать танковыми пушками, и которая стала бы конституционной, демократической и зависящей от воли избирателей не по названию, а по сути.

Тем не менее, жертвы, принесенные защитниками Дома Советов, да и вся борьба Фронта национального спасения в 1992-1993 гг. были не напрасными. Мы законным путем не дали ликвидировать Советский Союз, а в историческом плане это значит не меньше, чем сохраненное после мировой войны юридическое единство Германии. И для будущего воссоединения страны это будет гораздо большей опорой, чем для творцов Беловежского соглашения, якобы расторгнутый ими Союзный договор. Рано или поздно, оно произойдет, и в этом будет заслуга тех, кто отстаивал Конституцию России в октябре 1993-го.

Только бороться за это воссоединение придется теперь иначе, чем в 1992-1993 гг.

В оглавление библиотеки	В оглавление раздела
Октябрьское восстание 1993 года 1993.sovnarkom.ru