Октябрьское Восстание 1993 года -

"Вся правда о трех днях августа 91 года
до сих пор никому не известна".
/Дикторский текст программы Вести
в пятую годовщину путча; РТР 19 августа 96 г./

Известна, конечно, и даже очень многим. Всем ныне здравствующим главным действующим лицам путча: его организаторам - Крючкову, Язову, Бакланову,… и командирам его подавления - Ельцину, Руцкому, Хасбулатову… А в наибольшей полноте "вся правда" путча, несомненно, известна Горбачеву. Но он сразу же по возвращении из Фороса объявил журналистам, плотно окружившим его на пресс-конференции: "Всего, что я знаю, я вам все равно никогда не скажу". И до сего дня нельзя его упрекнуть в том, что лишь сгоряча нарушил мудрый завет - "никогда не говори никогда". Хранят молчание и остальные важнейшие участники путча. Как победители, так и побежденные. Безмолвие последних вполне объяснимо - потому и здравствуют, что молчат. А вот необычайная скромность победителей требует, по-видимому, объяснений, поскольку единственная до сих пор общепризнанная версия победы целиком укладывается в рамки античного лаконизма: "Пришел, увидел, победил". Ну, может быть, чуть пространнее: призвал народ себе на помощь, из Белого дома вышел, на танк взошел… далее - по Юлию Цезарю.

Чтобы увидеть явную несостоятельность официально-героической трактовки молниеносного и по российским меркам почти бескровного подавления августовского путча, вовсе не обязательно раскрытие каких-то новых, хранящихся в тайне от общественности, сведений о московских событиях 1991 года. Для этого вполне достаточно, располагая лишь сведениями, уже обнародованными СМИ, найти логичные ответы на следующие вопросы, от постановки которых победители путча благоразумно и долго уклонялись:

1. Знали ли в Белом доме о готовящемся путче и заранее планировали сопротивление, или для защиты демократии неожиданно пробудились под музыку Лебединого озера?

2. Могли ли несколько тысяч безоружных россиян, собравшихся у Белого дома, противостоять натиску 700 бронемашин, если бы армии было приказано атаковать? Почему такой приказ не был отдан?

3. Почему следствие по делу ГКЧПистов было проведено, а суд не состоялся?

4. Почему легендарное подразделение "Альфа" отказалось штурмовать Белый дом? Почему ГКЧП после отказа "Альфы" не направил к Белому дому другие, не менее грозные спецподразделения - "Витязь", "Вымпел"…?

5. Почему "Альфа" согласилась штурмовать Белый дом два года спустя - в октябре 93 года? Были ли политические и гражданские столкновения 1993 года обусловлены событиями 1991 года?

Взаимосвязанность этих вопросов не позволяет рассматривать их сугубо раздельно в порядке данного перечисления. Причем, правильнее будет, по-моему, сначала обратиться к двум последним вопросам, поскольку лишь кровь и грязь вокруг Белого дома в октябре 93 года заставили, да и то немногих, усомниться в том, что победа 91 года была столь праведна и чиста, какой она тогда представлялась. Ведь никто тогда не сетовал на незнание "всей правды" о событиях трех августовских дней. И никто тогда не принял всерьез загадочную фразу Горбачева, оброненную им на пресс-конференции. Разумеется, в этом "никто" столько же преувеличения, как и в клятвенном - "никогда":

"Для меня загадка, отчего элитарные войска КГБ отказались стрелять. Вот это странно. "Белый дом" они бы взяли. Ведь дуроломная машина. Если бы она начала крутиться, то все бы переломала на своем пути. Мне рассказывали, что в "Альфе" назревал взрыв против начальства после событий в Литве, где они хорошо поработали… Не знаю… не могу до конца поверить этим рассказам. Эту загадку еще долго нам разгадывать".

Владимир Буковский "Команда подбиралась для погрома" /Огонек № 39, 1991/

Но ведь и путч вполне правдоподобно направлен был против высшего начальства, отрекшегося от санкционированности действий "Альфы" в Литве. Так что у ГКЧП были веские аргументы, позволявшие перетянуть альфовцев на свою сторону.

Насколько участие "Альфы" в путче решало судьбу Белого дома, стало ясно лишь после его штурма в 93 году:

"Министр безопасности "президента Руцкого" Баранников как только узнал, что "Альфа" здесь, так сразу сказал Руцкому и Хасбулатову: "все, нужно немедленно сдаваться"… Но ведь нужно представить себе, что такое офицер "Альфы". Помимо всяких там самбо и карате, он полностью защищен бронежилетом, голова и лицо тоже закрыты, у него малокалиберный автомат с децентрализованными пульками, портативный огнемет, в пальцы перчаток вмонтированы патроны… В общем, маленький живой танк".

Валерий Лебедев "Демократия прямой наводкой" /Новое Русское Слово, 9/ХI-93/

Отказ "Альфы" атаковать Белый дом в 91 году и согласие на его штурм в 93-м означают, что и в том, и в другом случае "Альфа" была на стороне Ельцина.

Несмотря на свое искреннее уважение к мужественным офицерам "Альфы", я не смог убедить себя в том, что оба решения были приняты ими благодаря ясности политических убеждений и в результате "тягостных раздумий о судьбах своей родины". Ведь одним из непременных условий отбора кандидатов в это элитарное подразделение всегда была способность беспрекословного исполнения приказов командования. Но в 91-м году "Альфа" подчинялась председателю КГБ Крючкову - руководителю августовского путча, а в 93-м сражались между собой две ветви верховной власти России, и гражданская правота одной из них была сомнительна многим общественным деятелям, куда более искушенным в политике, чем воины "Альфы".

Почти через два года после расстрела российского парламента из танковых орудий мне впервые встретилось описание обстоятельств, побудивших офицеров "Альфы" штурмовать Белый дом в октябре 93 года:

"Дальнейшая история с "Альфой" и "Вымпелом" развивалась следующим образом. Обе группы отказались принимать участие в операции. Барсукову с трудом удалось их убедить хотя бы просто подойти к Белому дому...

Барсуков уговорил нескольких добровольцев из Альфы сесть на БМП и подойти на них к самому зданию, не пытаясь проникнуть внутрь, а просто осмотреться, чтобы, если все-таки придется действовать, точно знать как. Четыре машины подъехали к Белому дому, и здесь произошла трагедия. Одна из БМП остановилась около раненого, человек находился в сознании, ему срочно нужна была помощь. Из машины вылез младший лейтенант, подбежал к лежащему, и в это время раздался выстрел снайпера. Пуля попала лейтенанту в спину, прямо под бронежилет. Так погиб Геннадий Сергеев, тридцатилетний офицер, еще одна жертва кровавого понедельника. Раненый, которому он пытался помочь, через несколько минут тоже скончался.

После того как бойцы "Альфы" узнали, что погиб их товарищ, никого уже не надо было уговаривать. Почти вся команда пошла на освобождение Белого дома...

Появление "Альфы" произвело в здании Белого дома сокрушительное действие. Все стали немедленно сдаваться. Стрелять пришлось немного.

Б.Н.Ельцин "Записки президента" / из-во "Огонек", Москва, 1994, стр. 12-13/

И вскоре - в 1995 году - несколько иное толкование обстоятельств гибели лейтенанта Сергеева:

"Около Белого дома лежит якобы раненый, и Сергеева посылают из танка ему помочь. Когда Сергеев наклоняется, пуля снайпера точно попадает ему под бронежилет и сражает наповал. После этого "Альфа", возмущенная убийством своего сотрудника снайперами "белого дома", решается на штурм. На самом же деле снайпер был подготовлен и получил задание лично от Коржакова".

Валерий Лебедев "Ох, рано встает охрана" / Новое Русское Слово, 24/ХI-95/

А год спустя - еще одно - отечественное описание все тех же событий:

"Элитное президентское подразделение антитеррора "Альфа" мне довелось увидеть 4 октября 93-го, когда страна вышла на огневой рубеж гражданской войны… Примерно в 11.30 к ним приехали Барсуков со свитой и Коржаков. Они просили офицеров помочь "прекратить бардак"… Для начала решено было провести разведку, чтобы сориентироваться по обстановке…По пути стали попадаться убитые. Одного солдата, раненного в ногу, решили перенести под броню. Торшин и Сергеев выскочили наружу, подняли парня и тут же попали под огонь снайпера… Когда до "Альфы" дошло известие, что Гена Сергеев убит, все словно с цепи сорвались: захотелось, как в старину, - "кровь за кровь!" Но мести не было, возобладал разум, тем более, что вскоре выяснилось: стреляли не из Белого дома."

Александр Колпаков "АЛЬФА в октябре" /Московский Комсомолец, 3/Х-96/

Как видим, обстоятельства привлечения "Альфы" к штурму Белого дома изложены Московским Комсомольцем по существу так же, как и нью-йоркским Новым Русским Словом. Разумеется, достижения Коржакова в организации этих обстоятельств представлены московской публикацией несколько скупее, чем нью-йоркской. Но и в том, и в другом описании - в Сергеева стреляли не из Белого дома. И вряд ли стоит теперь спрашивать - кто, откуда и зачем тогда стрелял? Но, безусловно стоит отметить, что после падения Белого дома этими вопросами не задались ни президент Ельцин, ни подчиненные ему - Барсуков и Коржаков. Что, конечно же, объяснений уже не требует и однозначно отвечает на поставленный в начале статьи вопрос - почему "Альфа" согласилась штурмовать Белый дом в октябре 93-го года?

Сегодня, наверное, можно не представлять Александра Коржакова. Однако для дальнейшего изложения будет полезно перечислить некоторые вехи его служебной карьеры: личный охранник Андропова (школа высшего пилотажа), личный охранник Горбачева, начальник личной охраны Ельцина. В преддверии второго тура президентских выборов 96 года освобожден от занимаемой должности:

"В целях усиления и обновления команды я освободил первого заместителя председателя РФ Олега Сосковца. Руководителя Федеральной службы безопасности Михаила Барсукова и руководителя Службы безопасности президента Александра Коржакова. Надо менять кадры, чтобы были свежие люди. Все время меня упрекают за Барсукова, Коржакова, Сосковца. Разве президент должен за них работать?"

В данном высказывании следует отметить одну неточность: именно Коржаков - организатор танковой вылазки, спровоцировавшей "Альфу" на штурм Верховного Совета РФ, именно он выполнял многие обязанности президента, а не наоборот:

"Не пройдя собеседование у Коржакова и не понравившись ему, не назначается ни один министр".

"Полуграмотный охранник решает вопросы нефтяной политики страны и выбирает министра приватизации, который должен с этой самой приватизацией покончить".

Кронид Любарский "Ковалев и Ельцин" /Новое Время № 4, 1995/

С "полуграмотностью" Коржакова позволю себе не согласиться, поскольку он получил юридическое образование. И хотя вовсе не дипломом определяется грамотность человека, но ведь и не его должностью тоже. Однако далеко не самым актуальным представляется вопрос образованности А.В.Коржакова, и даже степень его былого влияния на формирование российской нефтяной политики не так уж сейчас важна, - с этой проблемой не справились и те, в чьей дипломированной просвещенности можно не сомневаться. А вот степень его прошлого влияния на президента имеет весьма существенное значение. Правда, вопросительного знака она не требует, ибо о влиятельности Коржакова писали часто, много и всегда в превосходной степени.

Столь пристальное внимание фигуре Коржакова уделено здесь только потому, что его несоизмеримая с должностью кремлевская влиятельность была лишь закреплена октябрем 93 года. Истоки же ее следует искать в истории августовского путча, а вернее - в его предыстории, теснейшим образом связанной с Горбачевско-Ельцинским противостоянием, или попросту - с их борьбой за государственную власть.

Это противостояние, в отличие от обычного для верхних эшелонов советской власти подковерного соперничества, было проявлением "объективного хода истории", как обязательно отметили бы в эпоху исторического материализма. И в данном случае были бы несомненно правы, ибо политическая борьба сначала двух членов ЦК КПСС, а затем двух президентов - СССР и РСФСР - привела в конце концов к развалу коммунистической империи. Привела, но была, конечно же, средством, а не причиной развала. Все известные с древнейших времен империи, в том числе - многовековые, неизменно распадались. И если закономерность движения Истории действительно существует, то распад империй - самое наглядное подтверждение ее реальности. Во второй половине ХХ века - после двух мировых и множества локальных, гражданских и национально-освободительных войн - распались все ранее существовавшие империи, последней из которых в силу своей тоталитарности был Советский Союз. Но стать исключением из этой исторической закономерности он, судя по всему, никак не мог.

Разумеется, нет ничего нового в суждении о неизбежности крушения всех империй. Однако распад Советского Союза поражает прецизионной оптимальностью примененных для этого средств - как бы персонально для СССР подобранных - минимально необходимых и достаточных. Дело в том, что тоталитарные государства (totaliter - всеобъемлющий) не поддаются внутреннему реформированию снизу, т.е. под давлением народных масс, насквозь пронизанных добровольным и вынужденным доносительством. И потому всякая, еще только зарождающаяся попытка организовать их недовольство, моментально и безжалостно подавляется силами государственной безопасности. И действительно, ни один из тоталитарных режимов ХХ века не был повален изнутри, только снаружи - подобно гитлеровскому в 1945 году. Но советская тоталитарная империя не могла быть реформирована извне, ибо, как показал исторический опыт, если иностранным армиям и удавалось иногда победоносно войти в Россию, то изменить ее и выйти - никогда. В 1812 году убедиться в этом суждено было Наполеону, в 1941 - Гитлеру. Таким образом, существовал лишь один возможный путь преобразования СССР - изнутри и сверху. И он был реализован в 1991 году - сначала августовским путчем в Москве, а затем декабрьским соглашением в Беловежской Пуще.

В ХХ веке Российская империя дважды радикально изменяла жизнь всего мира. Первый раз, когда оживила призрак коммунизма, неприкаянно и долго бродившего по Европе, и образовала лагерь социализма - истинного, развитого, реального… Второй, когда вернула коммунизму его призрачность, а лагерь распустила. Первое преображение готовилось несколькими поколениями и реализовалось множеством выдающихся идеалистов и злодеев. Второе, никем не предвиденное, имеет только одного бесспорного автора - Горбачева. Я хорошо представляю, какое широкое негодование может вызвать последнее утверждение, и потому вскоре продолжу его аргументацию. Пока же хочу напомнить, что была закончена бессмысленная война в Афганистане и разрушена позорная стена в Берлине еще в то время, когда Горбачев обладал всей полнотой власти в Советском Союзе.

Из всех полновластных правителей Российской империи, не знавшей никаких других видов правления, кроме единовластного, только Александр II и Горбачев решились на либерально-государственное реформирование, подрывавшее их самовластие. Для Александра II, как известно, в прямом смысле этого слова - бомбой народовольцев через 20 лет после отмены крепостного права. Горбачев, взошедший на партийный престол СССР через 130 лет после коронации царя-Освободителя, был отстранен от власти всего через 6 лет после инициированных им реформ. Зато остался жив и на свободе! Прогрессировала все-таки на протяжении века российская гуманность. Что, к сожалению, никак не сказалось на судьбе российского либерализма - всегда чахоточно-скоротечного, а потому никогда не успевающего пустить хотя бы мало-мальски окрепшие общественные корни, подрубаемые одновременно сверху и снизу, ибо со времени недолгого царствования Бориса Годунова - предтечи всех правящих либералов России - ничуть не изменилось извечное и всеобщее недовольство реформами. Одних возмущают уже наступившие преобразования, других - их недостаточность и постепенность. И те, и другие сходятся лишь в одном - реформатор больше не может и не должен возглавлять государство:

"В известных кругах нашего партийного руководства начались дискуссии. Постепенно вызревала мысль, что Горбачев, собственно говоря, исчерпал себя в качестве активного государственного деятеля… 20 августа должен был быть подписан Союзный договор… Мы были убеждены: здесь не простая ошибка, здесь идет целенаправленная работа на то, чтобы не было никакого Союза".

"Сегодня существует лишь одно средство избежать гражданской войны - распустить Союз. Это так же верно, как то, что единственным средством избежать голодных бунтов и массовых забастовок следует считать радикальные меры по введению рыночной экономики - еще более радикальные, чем в Польше. Но ни то, ни другое не удастся осуществить, пока Горбачев и его клика остаются у власти. Они ничего не могут предпринять, кроме ряда полумер, которые лишь замедлят процесс общего развала".

Ретроспективные рассуждения маршала звучат несколько приглушенно, поскольку доносятся из Лефортовской тюрьмы. Ясно, однако, что в 91 году и маршал, и диссидент одинаково считали свержение Горбачева единственно возможным способом спасения страны от надвигающегося хаоса. Но маршал видел спасение - в сохранении "единого и неделимого" Союза, а диссидент - в его роспуске. Что предпринял маршал со товарищи по партийным дискуссиям для сохранения Союза, из памяти еще не выветрилось. Стоит все-таки напомнить, что не они, а их демократические противники решительно отстранили Горбачева от власти. Насколько для России это стало эффективным "средством избежать гражданской войны" показал октябрь 1993 года в Москве. Не говоря уже о Кавказе, где все единодушно жаждали национальной независимости.

Разумеется, не только Язов и Буковский в 1991 году объявляли Горбачева генеральным губителем страны. И надо отметить, что их высказывания, по сравнению со множеством других выступлений в печати, представляются на редкость корректными:

"Политический мертвец, Горбачев никак не хочет ложиться в могилу, но продолжает цепляться за власть, которая досталась ему с благословения его покровителя шефа КГБ Андропова… К такому я пришел выводу в Москве: угроза гражданской войны исходит от одного человека - от Горбачева".

Такая выпуклость социально-погребального рисунка была бы под силу лишь Гоголю в соавторстве с Белинским. Только они могли бы столь лаконично и наглядно соединить позорное уклонение от политической смерти с греховностью политического рождения Горбачева, получившего власть из рук шефа КГБ. А с чьего же еще благословения могла достаться власть до 1985 года? С благословения сознательного народа, как это принято в цивилизованном мире? А когда его об этом в России спрашивали? Когда же все-таки спросили, он избрал себе парламент и президента, огнестрельная дискуссия между которыми вскоре привела Россию на край гражданской войны.

Цитаты из газет и журналов 1991 г., подобные только что приведенным, могли бы составить весьма объемистый антигорбачевский сборник. Однако, хоровое обилие предъявленных Горбачеву обвинений чрезвычайно легко реферируется и обобщается всего тремя позициями:

1. Перестройка - не добровольное начинание Горбачева на благо народа и страны, а ряд вынужденных преобразований ради спасения партийной и личной власти. Вынуждающие обстоятельства - катастрофическое положение экономики и, как следствие, явное поражение в холодной войне с Западом.

2. Генеральный секретарь КПСС, поставленный перед необходимостью реформ, понимал их лишь как модернизацию имперского и социалистического устройства СССР

3. Личностные качества Горбачева - слабохарактерность, беспринципность, интриганство, властолюбие, косноязычие и т.п. - грозили превратить реформы из бесплодных в опасные, чреватые гражданской войной.

Желающие проверить достоверность данного обобщения, могут поднять российскую и эмигрантскую прессу за любую неделю 1991 года. Рассмотрим весомость этих обобщений в порядке их перечисления.

Прежде всего, помилуй и избавь нас, Господи, от преобразований не вынужденных, порожденных идеей народного блага, спасения страны, а то и всего человечества. На щедрой почве этих возвышенных побуждений взращены все известные идеологии, в том числе - расовая и классовая. Как известно и многократно проверено, дорога благих намерений ведет прямо в ад. Обстоятельства же, вынудившие Горбачева приступить к реформам, названы его обвинителями совершенно справедливо. И столь же несправедливо само обвинение. Дело в том, что экономическая катастрофа России до сего дня остается абсолютной ровесницей Октябрьской революции. Какое десятилетие советской власти не было катастрофическим? На протяжении трех первых десятилетий вплоть до конца 40-х годов в СССР умирали от голода! До середины 50-х годов массовость рабского труда заключенных в каторжных лагерях не намного отставала от труда подневольного остальных "трудящихся", и никакой третьей формы производства страна не знала. До середины 60-х годов крестьяне, составлявшие около 40% всего населения, оставались крепостными, и потому экономика страны, которую кормят крепостные, может быть названа только катастрофической. Кормили, разумеется, прескверно. Еще хуже стали кормить после своего формального освобождения от крепостной зависимости. Второго в истории России и снова безземельного. Семидесятые годы общепринято именовать "застойными", или "периодом стагнации". Оба названия, по-моему, одинаково бессмысленны. Ну что в эти годы могло остановиться и застыть, кроме предшествовавших им нищеты и бесправия? И именно в таком состоянии огромная страна перешла в 1985 году под безраздельное правление Горбачева. Так можно ли его обвинять в том, что он вынужден был начать ее реформирование, если Брежнев, в результате заговора взошедший на партийный престол, на нем же благополучно и усоп, ни разу за годы своего "застойного" властвования так и не выговорив слово "либерализм"?

Горбачев несомненно понимал всю неимоверную сложность и опасность реформирования самой большой в мире страны - многонациональной, предельно военизированной и тоталитарной империи. Я плохо представляю, где сейчас был и чем бы занимался Горбачев, если бы в 1985 году вместо перестройки социализма объявил решительный возврат в светлое прошлое капитализма. Зато ясно вижу, что поступи так Горбачев, и ярый апологет рыночной (читай - капиталистической) экономики Егор Гайдар до сих пор занимал бы свою бывшую должность - заведующего отделом в журнале Коммунист. А может быть и дослужился бы уже до главного редактора, если бы в своих статьях не слишком прозрачно намекал на отдельные достоинства капитализма. Поступи так Горбачев, и путч, провалившийся в августе 91 года, успешно осуществился бы на шесть лет раньше. Без танков, без Лебединого озера, без массового энтузиазма защитников демократии. Просто, утренние газеты сообщили бы, что Горбачев М.С. в связи с ухудшением здоровья просил Политбюро освободить его от изнурительной работы генерального секретаря ЦК КПСС. Политбюро великодушно удовлетворило его просьбу и единодушно избрало на эту должность верного ленинца … Не думаю, однако, что лозунгами перестройки Горбачев лишь прикрывал свое истинное стремление к решительному капиталистическому переустройству страны. Скорее всего, он стремился именно к тому, в чем его обвиняли - к модернизации социализма и сохранению Союза, ибо сознавал рискованность любых радикальных изменений в России. В России! Не в княжестве Лихтенштейн! Если смысл этого сопоставления не очевиден, вспомним, как легко и стремительно разворачивается торпедный катер, и какую необъятную дугу описывает линкор, чтобы плыть в обратном направлении. Капитан огромного лайнера, вздумавший управлять им, как быстроходным катером, неминуемо и скоро потопит свой корабль. Но смелый джигит на капитанском мостике, как это ни парадоксально - явление куда более редкое, чем за штурвалом государства. А ведь как подгоняли Горбачева! Как толкали его в спину и упрекали в нерешительности! Десятки раз публично адресовали ему две броские фразы: "Нельзя быть чуть-чуть беременной" и "Нельзя двумя прыжками перескочить через пропасть". Многие и с упоением повторяли эти демагогические сравнения, не замечая их очевидной хромоты. Нельзя чуть-чуть забеременеть, но можно заболеть туберкулезом в легкой или тяжелой форме, потом слегка поправиться или полностью выздороветь, а то и вовсе помереть. Нельзя в два прыжка одолеть пропасть, но можно в два приема из нее выбраться. И даже надежнее, чем за раз. Странно, что никто не увидел явную безнравственность второго сравнения, побуждающего к прыжку через пропасть не супермена, утомленного скукой повседневности, а многомиллионный народ, изможденный войнами, голодом и репрессиями.

Столь же часто тиражировалось в начале 90-х годов представление о проигранном СССР военном соревновании с США, вынудившем Горбачева приступить к реставрации социалистической экономики. Представление, мягко говоря, несколько преувеличенное:

"Те, кто предлагают из-за существующих в России сложных проблем не рассматривать ее в качестве мировой державы, игнорируют неприятную, но неоспоримую истину: Россия является единственной страной в мире, способной уничтожить Соединенные Штаты".

Хочу подчеркнуть, что ко времени этого высказывания Россия потеряла все западные и большинство южных территорий распавшегося Советского Союза, значительную часть его морского флота, авиации и наземного оружия.

Итак, остается лишь один явный мотив реформ Горбачева - его понимание и ощущение того, что дальше "так жить нельзя".

И, наконец, несколько слов о личностных характеристиках Горбачева, и сначала - об упреке в "слабохарактерности". Не много воображения нужно для того, чтобы представить, как слабохарактерный провинциал мог стать комсоргом юридического факультета МГУ. Но чтобы представить его - слабого характером - сумевшим подняться до поста генерального секретаря КПСС, необходимо обладать фантастической силой воображения. Да скорее голый пройдет невредимым через африканские джунгли, чем слабый через партийное соперничество! И если Горбачев действительно обладает слабым характером, то остается предположить, что на вершину партийной власти он был поднят добротой, бескорыстием и жалостью товарищей по партии. Подобное предположение вряд ли может быть произнесено вслух кем-нибудь, кроме Михаила Жванецкого.

Я далек от мысли настаивать на том, что в Горбачеве воплотились все человеческие достоинства и добродетели. Разумеется, он интриган и властолюбец. Причем высочайшего уровня. Как и все известные миру политики. Политик - не интриган и не властолюбец - такой же оксиморон, как бескорыстный ростовщик. Человек простодушный, не жаждущий власти и не тщеславный вряд ли станет управляющим строительной конторы, а об управлении государством и говорить нечего. И потому обвинять Горбачева в интриганстве и властолюбии попросту нелепо.

Не намного более обоснован и упрек в невнятности его речи. Не Цицерон, конечно, и даже не Ираклий Андронников. Но Горбачев ведь не чтец-декламатор и не конферансье. Он - профессиональный политик, чьи дела несравнимо важнее его речей. Правда, многие выдающиеся политики известны и как искусные ораторы. Муссолини, например, и Троцкий. Но зажигательные речи их давно забыты, а вредоносная деятельность навсегда останется вписанной в историю ХХ века.

О делах Горбачева сказано уже предостаточно, и потому, может быть, простим ему неправильное ударение в слове "начать"? Простим, наверное, и его ораторскую несостоятельность, если вспомним, что с высочайшей трибуны государства выступали до него Хрущев и Брежнев, а после - такой, "панимаешь", оратор, как Ельцин.

Во избежание превратного истолкования дальнейшего рассмотрения событий августа 91 года, хочу подчеркнуть следующее: я не сказал, не скажу и не думаю, что Б.Н. Ельцин - худший из всех полновластных правителей России. Единовластие Ельцина было закреплено написанной под него конституцией и после октября 1993 года доказательств не требует. Однако, Ельцина, несомненно, отличают от всех предыдущих властителей две особенности его правления.

Во-первых, он - первый свободно избранный правитель, поскольку никакие выборы в России до 1991 года считать таковыми не следует.

Во-вторых, он - опять-таки, первый полновластный правитель, согласившийся на свое переизбрание и неизбрание. Добровольный уход Горбачева с поста президента СССР в конце декабря 91г. носил чисто формальный характер, поскольку к этому времени СССР уже не существовал.

Правда, к вершине своей власти, а вернее, к двум ее вершинам - коммунистической и демократической - Ельцин пришел отнюдь не путем прямых, тайных и всеобщих выборов. Понятно, что основной интерес для нас представляет вторая карьера Ельцина, ибо, как становятся секретарями обкомов, членами ЦК КПСС и кандидатами в политбюро ЦК, уже многократно и красочно описано. Позволю себе лишь дополнить эти описания коротким советским анекдотом. Вопрос школьного учителя на уроке литературы: "Что совершит молодой боец, вдохновленный подвигами Павлика Морозова и Александра Матросова?" Ответ хорошего ученика: "Закроет амбразуру телом своего отца". Другого пути взятия высот коммунистической власти не было. И Ельцин его прошел. Почти до конца.

Разумеется, в автобиографической "Исповеди на заданную тему" (написанной Ельциным вместе с Валентином Юмашевым) каждый шаг вверх по ступеням производственной и партийной карьеры объясняется как должное признание его выдающихся деловых и душевных свойств. И можно было бы в это - как в исключение из правила - поверить, если бы, штурмуя последнюю высоту государственной власти, он не закрыл амбразуру телом своего партийного отца - Михаила Горбачева. Закрыл обдуманно и умело. Иначе пришлось бы ему остаться первым свободно избранным председателем Верховного Совета РСФСР - первой, но одной из многих республик СССР.

После "трех дней августа 91 года" прошло уже более десяти лет, но до сих пор роль Ельцина в свержении Горбачева освещается или крайне деликатно, или попросту бывает вычеркнута из сценария кремлевского переворота, как в посмертной книге историка Дмитрия Волкогонова, совершившего в науке, подобно Ельцину в политике, две карьеры - коммунистическую и демократическую: "…его (Горбачева) низложили те, кого он возвышал: янаевы, баклановы, болдины".

Слукавил в этой фразе покойный историк-демократ, как долгие годы лукавил генерал Волкогонов, читавший лекции слушателям военной академии.

Во-первых, после неудавшегося путча и форосской изоляции Горбачев остался президентом СССР, и чтобы его "низложить", пришлось в Беловежской Пуще ликвидировать Советский Союз. Незадачливые путчисты не имели к этому никакого отношения, поскольку находились в следственном изоляторе.

А во-вторых, Горбачев, на свою беду, возвышал и Ельцина: в апреле 1985 г. вызвал из Свердловска в Москву для работы в аппарате ЦК, через два месяца поднял его статус до уровня секретаря ЦК - "на должность просто заоблачную, таинственно-могущественную для простого человека"(Д.Волкогонов) и в том же году назначил первым секретарем столичного Комитета КПСС. И даже разжаловал фрондирующего против засилия партии новоявленного демократа лишь до ранга министра, легкомысленно позволив Ельцину оставить при себе Коржакова как личного охранника. Знал бы тогда Горбачев, что тем самым он в динамит заложил детонатор!

Итак, к концу 1985 г. Ельцин достиг верхней точки своей коммунистической карьеры. Но до заветной вершины государственной власти оставался еще самый крутой и опасный участок подъема. Крутой, потому что сошлись на нем наиболее "крутые" соперники; опасный - из-за своей высоты. Вершину же власти прочно оседлал Горбачев. Был он совсем еще не стар, вполне здоров, не пил, не курил и, как все его предшественники - генеральные секретари КПСС, намерен был возглавлять государство до конца дней своих. Двухлетнее общение с высокопоставленными товарищами позволило Ельцину осознать, что отпущенного ему жизненного времени может не хватить даже на то, чтобы стать одним из возможных наследников партийного престола.

Всякий, кто внимательно прочитал "Исповедь на заданную тему", мог заметить, что ее автор - человек рисковый, способный все поставить на одну карту, рассчитывая все выиграть и не боясь все проиграть. Вот эта необыкновенно сильная черта в характере Ельцина и определила его решение порвать с коммунизмом, чтобы не ползти по крутому склону к вершине власти, а сбросить ее к себе в руки, опрокинув партийно-правительственную пирамиду, основательно к тому времени расшатанную гласностью и перестройкой.

Принятое решение, хоть и крайне рискованное, не было абсолютно опрометчивым, ибо созрело в ситуации, "когда с президентом Ельциным действительно отождествлялось будущее России… В славное августовское время с президентом была практически вся мыслящая совесть нации - интеллигенция".

Кронид Любарский "Круг лиц для уголовной ответственности" /Новое Время, 1996/.

Содержание статьи, посвященной действиям российских властей в Чечне, достаточно ясно отражено ее названием и в пересказе не нуждается. Стоит, однако, привести еще несколько слов Кронида Любарского, характеризующих пятилетнюю эволюцию Ельцина и ретроспективно освещающих события 91 года:

"С тех пор многое, увы, изменилось. Не обошлось и без предателей - вроде Хасбулатова. Но еще больше оказалось тех, кого предал сам президент, и преданные им - из числа самых убежденных его соратников, с которыми Ельцин начинал преобразование России. Вернее, Ельцин предал не людей - он предал дело, которому они вместе некогда служили. Фактически предал страну, которая ему была доверена." /Там же/

О подобной эволюции президента, и даже несколько резче Любарского, говорит Сергей Ковалев в "Открытом письме" Ельцину:

"Избирая Вас, Россия видела перед собой не только политика, готового ломать старое государственное устройство, но и человека, искренне стремящегося изменить самого себя, свои взгляды, пристрастия, властные привычки. Вы убедили многих - и меня в том числе - что гуманистические и демократические ценности могут стать для Вас основой жизни, работы, политики… Вы начали свою демократическую карьеру, как напористый и энергичный борец с официальным враньем и партийной деспотией, а заканчиваете ее послушным исполнителем воли циничных властолюбцев из Вашего окружения. Вы восстанавливаете старое большевистское болото, только коммунистическая фразеология пока заменяется антикоммунистической риторикой. Ваши возможные преемники и этот недостаток исправят… Сегодня Вы выставляете себя единственной альтернативой Зюганову и Жириновскому. Напрасно: родственных черт между вами больше, чем различий".

А была ли эволюция, о которой говорили Любарский и Ковалев? Действительно ли в то "славное время" Борис Николаевич Ельцин на 56-м году жизни и с тридцатилетним партийным стажем за плечами, неожиданно прозрев, увидел наконец всю античеловеческую сущность коммунизма и решил "сломать старое государственное устройство", чтобы воздвигнуть на его месте новое - демократическое?

Примеров такого прозрения - превеликое множество - Андре Жид, Артур Кестлер, Джордж Оруэлл…, но Ельцину более других аналогичен в этом смысле - Милован Джилас, двадцати с лишним лет вступивший в югославскую компартию, вскоре после тридцати ставший членом ее ЦК, после сорока закрывший свою коммунистическую биографию и карьеру знаменитой книгой "Новый класс". На этом аналогии заканчиваются и наступает резкое расхождение их посткоммунистических биографий. Джилас порвал с коммунизмом, когда тот находился в зените своего агрессивного могущества; Ельцин расстался с уже одряхлевшим и отступающим коммунизмом. Выступление против коммунизма привело Джиласа в тюрьму (на 10 лет), Ельцина - вознесло на вершину государственной власти.

И еще одна любопытная деталь биографии Ельцина: его противоборство со "старым государственным устройством", по крайней мере, на три года старше расставания с коммунистическими воззрениями. Начало противоборства датируется вполне определенно - 12 сентября 1987 года - днем подачи заявления об освобождения от должности первого секретаря МГК и от обязанностей кандидата в члены политбюро ЦК КПСС. Затем последовало сенсационное выступление на ХIX партконференции, митинги, встречи с избирателями…И был февральский 1990 года пленум ЦК КПСС, итоги которого Ельцин прокомментировал в интервью с журналистом Ф. Розе:

Вопрос: Видите ли Вы какие-то грубые политические ошибки Ленина?

Ответ: Грубые ошибки имели место, скорее, в искажении его мыслей в дальнейшем, в сторону от того пути, который он намечал. Это более грубая ошибка, чем те, что были у него. Я бы не хотел вообще обсуждать эту тему, потому что я все-таки его поддерживаю.

Через полтора года после этой беседы Ельцин запретил деятельность КПСС на территории государства Россия. А еще через два года из танковых орудий обстрелял российский свободно избранный парламент. Ленин, заметим, в свое время просто разогнал Учредительное Собрание.

Так какой же идеологии, если не был привержен, то хотя бы придерживался Ельцин? Ответ напрашивается сам собой - той, что в каждый данный момент позволяет овладеть властью и удержать ее. Того же мнения и бывший пресс-секретарь президента - Вячеслав Костиков: "Власть - вот его идеология, его страсть, его наложница"./НРС от 14 февраля 96 г./

Не новая и не оригинальная идеология, однако, позволяющая увидеть единую мотивацию всех решений и действий Ельцина. Чтобы увязать ее с логикой августовского путча 91 года, обратимся сначала к описанию событий его первого дня. Из юбилейного в 96-м году интервью с генералом Вениамином Сухоцким - членом совета представителей "Живого кольца":

Вопрос: Помните шуточку времен путча - "Что вы делали 19 августа?"

Ответ: В тот день в 6 утра было выступление Лукьянова против нового союзного договора. Потом с балкона своей квартиры я увидел танковую колонну, и это меня сразу насторожило… Поэтому, когда около полудня услышал обращение Ельцина "К гражданам России", пошел к Белому дому.

Вопрос: И как вы, военный человек, оценили то, что увидели там?

Ответ: Баррикады сперва напоминали больше кучи мусора, и всерьез на эти "оборонительные сооружения" полагаться было нельзя. Но люди все подходили, и именно они стали тем живым щитом, который предотвратил штурм. Вспоминая те дни, я как военный спрашиваю себя, можно ли было взять Белый дом, и сам себе отвечаю: конечно! Правда, для этого поднятым по тревоге войскам надо было переступить через кровь, очень большую кровь. А к этому никто не был готов. В этом основная причина победы демократии.

Вопрос: Ну вот начался бы штурм - ведь побежали бы?

Ответ: Конечно, побежали бы, хотя и не все. Но в том-то и дело, что те, кто готовил штурм и просчитывал варианты, тоже об этом знали. Что будет паника, давка, а значит - жертвы.

Ответ: Было два десятка ящиков с "молотовским коктейлем", арматура, которой собирались заклинивать гусеницы танков и БМП. Потом у нас появились свои танки, правда, без снарядов… Правда, полагаю, что в Белый дом оружие поступало - сам неоднократно видел, как туда въезжали армейские грузовики с закрытыми тентами.

Итак, на поставленный в начале статьи вопрос - могли ли несколько тысяч россиян, собравшихся у Белого дома, защитить его? - ответил профессионал-военный: не могли.

Однако, "те, кто готовил штурм и просчитывал варианты", не были готовы пролить кровь защитников Белого дома. И в этом, подчеркнем, "основная причина победы демократии". Но тогда в чем же состояло это просчитывание, если не был предусмотрен почти бескровный вариант штурма в ночь на 19 августа, когда Белый дом еще не был прикрыт "живым кольцом"? Ведь для ночного штурма не нужны были ни танки, ни БМП; хватило бы стремительной атаки одной лишь "Альфы". Да и после 6 часов утра, когда выступил Лукьянов, времени для такого штурма было более, чем достаточно, ибо до полуденного обращения Ельцина "К гражданам России" плотность "живого кольца" оставалась незначительной. И потому атака "Альфы" не могла привести к панике и давке среди разбегающихся защитников Белого дома, а значит - жертвы были бы невелики. И на них, надо полагать, могли бы решиться даже такие гуманисты как маршал Язов и председатель КГБ Крючков. Как бы то ни было, но в ночь на 19 августа и на рассвете первого дня путча Белый дом не штурмовали ни "Альфа", ни "Октава", ни "Вымпел". Через десять лет из телевыступлений (16-19 августа 2001 г) командиров "Альфы" и "Витязя", стало известно, что версия об отказе офицеров этих отрядов штурмовать Белый дом - была мифом. Этим подразделениям такой приказ не был отдан! Но почему?!

Логичен только один ответ: организаторы путча при его планировании не рассматривали Верховный Совет РСФСР и президента России как главную движущую силу сопротивления военному перевороту:

"Не укладывается в голове ситуация, когда три силовых министра, обладая всей полнотой власти, имея в своем распоряжении фактически все что угодно, вот так бездарно в течение трех дней просадили все! Остается предположить: или они были вполне сформировавшимися идиотами, или все, что случилось, было для них полнейшей неожиданностью и они были совершенно не готовы. Первое я начисто отвергаю. Остается второе."

Александр Лебедь "Спектакль назывался ПУТЧ" /Из-во "Лада", Тирасполь, 1993/

Недавно погибшего Александра Ивановича Лебедя представлять, разумеется, не надо. И потому вряд ли стоит подвергать сомнению его характеристику "трех силовых министров", знакомых ему отнюдь не понаслышке. Но если не считать их "вполне сформировавшимися идиотами", то придется искать ответ на следующий - обязательный теперь вопрос: почему сила сопротивления Белого дома оказалась "полнейшей неожиданностью" для руководителей переворота? Для этого необходимо сначала задаться обратным вопросом - было ли августовское выступление ГКЧП неожиданностью для Белого дома?

Можно еще согласиться с тем, что с 6-и до 9-и часов утра 19 августа президент Ельцин, председатель Совета Министров - Силаев и председатель Верховного Совета РСФСР - доктор философии Хасбулатов успели составить текст обращения "К гражданам России", но никак нельзя поверить, что за это же время удалось организовать доставку "армейских грузовиков с оружием", въезжавших, по свидетельству генерала Сухоцкого, на территорию Белого дома. Ведь оружием в те дни на рынках еще не торговали, а значит, в каких-то воинских частях необходимо было заранее договориться о его незамедлительной доставке в нужное время:

"О путче, как выяснилось, знали заранее, а ельцинские эмиссары разъезжали в это время по воинским частям, городам и весям, чтобы предупредить нежелательное развитие готовящегося путча".

Александр Наумов "Смутное время" /НРС от 7 февраля 1992 г./

Через два года справедливость слов А.Наумова получила неожиданное подтверждение:

"Я не касался роли Юрия Скокова в августовском путче. А она была значительной, быть может, более важной, чем у некоторых официальных руководителей обороны Белого дома. Скоков, как мое доверенное лицо, встречался с представителями армии и МВД - Грачевым и Громовым. Эти контакты были совершенно секретны и имели для нас решающее значение - хотя бы даже в моральном плане".

Б.Н.Ельцин "Записки президента" /Из-во "Огонек", Москва, 1994, стр. 262-263/

Итак, на первый вопрос данной статьи получен совершенно однозначный ответ: в Белом доме знали о предстоящем путче и заранее готовились оказать ему всемерное сопротивление.

Время, о котором говорил А.Наумов - июль-август 91 года - было действительно Смутным, когда все стоящие у власти группировки плели друг против друга интриги и составляли заговоры:

"…трое солидных мужчин вышли на веранду и шушукаются. О чем же? Да о том, что надо убрать председателя КГБ Крючкова, министра обороны Язова, министра внутренних дел Пуго, вице-президента СССР Янаева, премьер-министра Павлова. Вот, в сущности, вам и костяк будущего ГКЧП.

Дело происходит 29.07.91, в Ново-Огареве. Заговорщицки шепчутся: Горбачев, Ельцин и Назарбаев. Они вышли на воздух, потому что Ельцину показалось, что их подслушивают. И действительно люди Крючкова пишут их разговор. Через некоторое время после провала путча Ельцин своими глазами увидит расшифровку этой записи. И главку о новоогаревском процессе в своих "записках президента" не без некоторого странного удовлетворения заключит словами: "Может быть, эта запись и стала спусковым курком августа 1991 года"".

Олег Давыдов "Накануне" /Независимая Газета от 18 августа 2001 г./

Статья снабжена подзаголовком: "Август 91-го. Демократы, президенты, гэкачеписты плетут заговор против Горбачева". Однако, и сам Горбачев, как видим, - совсем не пассивный участник заговоров. Может быть, Ельцин и прав насчет спускового курка, но ведь и заряд уже был в стволе, раз "ельцинские эмиссары разъезжали в это время по воинским частям, городам и весям, чтобы предупредить нежелательное развитие готовящегося путча".

Какое же развитие путча было для Ельцина желательным? Бесспорно, именно то, которое совершилось. Нежелательных же исходов могло быть два: раскрытие и ликвидация заговора до путча или победа путчистов. Любой из названных исходов не только лишал Ельцина надежды на скорое завоевание высшей государственной власти, но и существенно ослаблял уже занятые им позиции.

А что же Язов и Крючков с его могущественным аппаратом КГБ, агентами которого были набиты все воинские части, города и веси…, неужели они в то время просто не замечали ельцинских эмиссаров? Вот в это уж никак нельзя поверить! Ведь, если "люди Крючкова писали" секретную беседу трех президентов в Ново-Огареве, то можно не сомневаться в том, что и Белый дом был до отказа напичкан подслушивающими устройствами.

И Горбачев не замечал ни деятельности Ельцина, ни активности его команды?

"Горбачев, конечно, чуял исходившую от Ельцина опасность - да что там чуял, она видна была невооруженным глазом! - но не ему одному эта опасность грозила: всему старому аппарату, на требовании ниспровергнуть который как раз Ельцин и поднимался".

Поднимался столь успешно, что во второй половине 1990 года смог от требований перейти к решительным действиям по ниспровержению Горбачева и стоящего за ним партийно-советского аппарата власти.

"ВС РСФСР подавляющим большинством голосов(164- "за", 1- "против") высказался за то, чтобы предложить правительству СССР уйти в отставку, так как оно неспособно вывести страну из глубокого кризиса и утратило доверие широких масс".

"17 декабря в Кремлевском Дворце съездов начал работу четвертый съезд народных депутатов СССР. Обсуждение повестки дня началось с заявления депутата Умалатовой, которая предложила включить в повестку дня вопрос о недоверии Президенту СССР. По ее мнению, Горбачев не имеет морального права дальше руководить страной".

Пятилетие информационной гласности не позволяло Горбачеву бесшумно подавить откровенно разворачивающееся наступление на Кремль и Старую площадь. Для этого необходимы были действия чрезвычайные, подобные тем, что год спустя предприняли Крючков и Язов, посадившие перед телекамерами Янаева, Бакланова, Болдина… для соблюдения декорума. Однако, возглавить реставрацию прежнего правопорядка автор перестройки позволить себе не мог, но и не мог уже целиком отказаться от силовых методов удержания власти, на глазах таявшей и утекавшей из его рук. Желательное Горбачеву развитие событий и их исход: его явная непричастность к установлению режима Чрезвычайного Положения, продемонстрировать которую был призван, казалось бы, безумный отъезд на отдых незадолго до подписания Союзного договора; столкновение ГКЧП с Ельциным; вмешательство Горбачева в разгоревшийся конфликт; восстановление былого всесилия Центрального аппарата Советского Союза, законно опирающегося на положения Союзного договора, подписанного руководителями Союзных республик в условиях режима Чрезвычайного положения. Такое же течение и исход августовских событий устраивали и членов ГКЧП. Не раз уже высказывалось предположение о том, что действовали они заодно с Горбачевым, которого собирались вернуть в президентское кресло после ликвидации общей - для него и "всего старого аппарата" - опасности. Как они распорядились бы плодами своей победы, и какая судьба была бы уготована Горбачеву, теперь можно только гадать. Но связь ГКЧП с "больным президентом", проявившаяся перед лицом надвигающегося поражения, была отмечена еще в 91-м году:

"Когда они в черных лимузинах поспешили во Внуково мимо танковой колонны (телевидение нам и это показало), я понял, не считают себя заговорщиками. Они убеждены, что действуют на основании законов по распоряжению своего начальства. Вот они к нему и поспешили. Эти люди по типу не заговорщики. Они исполнители. Тупые. Создалась нестандартная ситуация, надо импровизировать - они растерялись. Бросились к хозяину… не бывает заговора без главы. Среди них вождя не было, по определению. А вот если мы Горбачева девятым или десятым прибавим к ним, тогда понятно. Он - может. Тактик высокого класса. Ученик Ленина".

Владимир Буковский "Команда подбиралась для погрома"

Нет оснований возражать против того, что Горбачев - тактик высокого класса и ученик Ленина. Но ведь и Крючков с Язовым не в Ясной Поляне обучались. И по своему типу они как раз - заговорщики, если по крутой партийной лестнице поднялись до уровня силовых министров СССР. Тупые исполнители, неспособные к интригам и заговорам, не подпиливавшие под ногами соперников ступени этой лестницы, остались в самом ее низу - в райвоенкоматах и районных отделениях КГБ. Да и за эти места приходилось отчаянно сражаться.

Разумеется, Крючкова и Язова утонченными философами не назовешь, однако, в опыте и знании своего "дуроломного дела" им не откажешь. И потому весь ход событий 19-22 августа никак не объяснить одной лишь тупостью заговорщиков. Скорее всего, ключ к загадкам тех дней следует искать не в глупости путчистов, а в хитроумии их победителей, переигравших будущего противника еще на этапе подготовки к предстоящим столкновениям. Ведь даже если бы варианты путча просчитывал свежеиспеченный выпускник школы КГБ, то, зная о готовности Белого дома к сопротивлению, он объявил бы чрезвычайное положение, только удостоверившись в том, что готовая к штурму "Альфа" ("Вымпел", "Витязь"…) скрыта невдалеке от Белого дома, изолирована от постороннего влияния и ждет сигнала к атаке. И БТРы на колесном ходу, а не громыхающие гусеницами танки, направил бы этот командир-новичок к Белому дому, мимо которого они прошли, как бы совершая обыкновенный марш, ровно за три минуты до атаки "Альфы". И комендантский час он ввел бы в действие ночью накануне переворота, объявив о нем как о свершившемся факте на пресловутой пресс-конференции, а не на следующий после нее день. И пусть бы ельцинские эмиссары, вовремя заметив эти маневры и распознав их смысл, сами выступили бы на защиту Белого дома и призвали к этому народ. Вот и оказались бы зачинщиками переворота, подавленного быстро и решительно, с точно дозированной в средствах массовой информации шумихой.

Ничего из вполне возможных и рациональных действий воображаемого заговорщика-дебютанта не осуществили высокопоставленные ветераны многолетней войны коммунистов против своего народа. Но почему?

Все несуразности их руководства и загадки тех дней находят свое объяснение в предположении, что путчисты рассчитывали если не на союз с Белым домом, то по крайней мере на его нейтралитет в путче. В их просчете, разумеется, не случайном, и заключается, по-видимому, секрет ошеломляющей победы Ельцина, сумевшего заблаговременно известить и убедить заговорщиков в том, что показной отъезд Горбачева на отдых принимает за чистую монету; понимает и даже одобряет их стремление ограничить власть президента Союза, но сам, в силу своего положения, не может способствовать осуществлению известных ему планов, однако, не станет препятствовать их реализации. К этой информации-дезинформации заговорщики должны были отнестись с определенным доверием, поскольку непримиримая вражда хозяев Кремля и Белого дома всем и давно была известна. Заметная активность ельцинских эмиссаров вполне правдоподобно объяснялась как разумная мера самозащиты ввиду непредсказуемости поведения народных масс во время переворота. Разумеется, бескорыстие такой далеко небезопасной информации выглядело бы крайне подозрительно, и Ельцин, по-видимому, в обмен на нейтралитет Белого дома потребовал его неприкосновенности во время переворота. Именно потребовал, ибо риск своего сообщения, надо полагать, подстраховал угрозой немедленного, в случае отказа, обнародования имеющихся у него доказательств участия высших правительственных лиц в подготовке военного путча, что заставило бы Горбачева принять срочные меры по пресечению заговора, невзирая на свою тайную причастность к нему и видимую непричастность.

Таким образом, заговорщики были поставлены перед альтернативой - поверить искренности Ельцина и считать его своим пассивным союзником или отказаться от реализации своих планов. Они выбрали первое и вскоре оказались в Лефортовской тюрьме.

Сейчас трудно судить о том, был ли Ельцин самостоятельным автором этой изощренной интриги или она явилась результатом творческих усилий "его ближайшего окружения". Но кто бы ни числился в авторах ельцинской закулисной игры вокруг готовящегося переворота, ясно, что она не могла удасться без профессионально поставленного дела разведки и контрразведки. Кроме того, тонкая задача бесследного обмена информацией с такими заговорщиками как Крючков и Язов могла быть выполнена лишь профессионалом, имеющим многолетние и надежные связи в КГБ. Таким профессионалом в Белом доме 91 года был, скорее всего, Александр Коржаков. И надо признать, что данная задача решена была Коржаковым просто блестяще, что позднее в правительстве всевластного Ельцина позволило ему играть роль, куда более значительную, чем обычно бывает отведена начальнику личной охраны президента. А потому, именно к его дословному свидетельству обратимся за подтверждением версии тайных переговоров Ельцина с организаторами путча незадолго до его начала:

"Крючков принимал Ельцина у себя. Об этом мало кто знает. И достаточно долго они беседовали - где-то больше часа. И когда Ельцин выходил и садился в машину, Крючков пожал мне руку и с таким чувством сказал: "Берегите Бориса Николаевича".

/Документальный фильм Александра Стефановича "Жаркий август 1991 года" демонстрировался на канале РТР 19 августа 2001 г./

О содержании беседы Коржаков ни словом не обмолвился. Однако вряд ли стоит думать, что Крючков советовал беречь Ельцина ради того, чтобы тот мог организовать и возглавить сопротивление предстоящему путчу.

Хочу подчеркнуть, что данные рассуждения, хотя и логичны, не могут быть пока документально обоснованы. Правда, документы, образно говоря, "дело тонкое". Так например, все знают, что Фрунзе и Киров были убиты по распоряжению Сталина, но со дня торжественных похорон Фрунзе прошло более 75-и лет, а Кирова - 65-и, однако документов о причастности Сталина к этим убийствам все нет. Косвенных же свидетельств и логических умозаключений - превеликое множество. Документы, освещающие "всю правду о трех днях августа 91 года", несомненно появятся, но вряд ли раньше, чем станут документами чисто историческими. Подобно открытым только после Второй мировой войны в берлинских архивах времен Кайзера документам о "немецких деньгах" Ленина. Пока же придется обращаться к свидетельствам, позволяющим приблизиться к пониманию хотя бы части правды о событиях августа 91 года.

Только что приведенное лаконичное, но важнейшее по смыслу высказывание Коржакова, весьма логично увязывается с двумя другими свидетельствами, разъясняющими загадочную пассивность штурмовых подразделений "Альфа" и "Витязь":

"В 91-м году мы были готовы идти на штурм Белого дома. Мне поставили задачу - в 3 часа ночи с 20 на 21 августа встретиться у американского посольства с группой "А"(Альфа) и быть готовым к штурму Белого дома. У каждого гранатометчика было по 27 выстрелов из гранатомета и пушек - мы знали, что надо будет бороться с танками. Мы поехали. На воротах нас остановили и сказали: "Спасибо, возвращайтесь в казарму".

Сергей Лысюк - командир отряда "Витязь". /Авторская программа Е.Киселева три дня в Августе", TV6, 19 августа 2001г./

По словам Сергея Гончарова - командира отряда "Альфа" - возглавляемой им группе офицеров было приказано 18 августа окружить дачу Ельцина, вести непрерывное наблюдение за всем, что там происходит, докладывать об этом руководству КГБ и, в случае получения приказа к действию, немедленно его выполнить. Никакой приказ до утра 19 августа отдан не был, и потому "кавалькада черных лимузинов беспрепятственно проследовала по направлению к Москве". Установив, что Ельцин, его советники и охрана покинули дачу, Гончаров распорядился снять оцепление. На вопрос Николаева(ведущий программы): "Если бы поступил приказ на штурм дачи и арест Ельцина вместе с его окружением, был бы он выполнен?", - Гончаров ответил твердым "Да"!

/Программа "Независимое расследование", ОРТ, 16 августа 2001 г./

Этим свидетельством развеян еще один миф "тех дней" - о том, как Борис Николаевич ускользнул в Архангельском с дачи, окруженной агентами КГБ, и уехал на своем прославленном Москвиче в Белый дом, чтобы возглавить сопротивление путчу. И хотя этот миф - с самого начала именно таковым и представлялся, в нем отразилась естественная для "героических дней" людская склонность к мифотворчеству, породившая множество легенд, одни из которых неестественно долго - на протяжении 10 лет - никем не опровергались, другие - сознательно поддерживались; например, представление о неимоверной "тупости" путчистов, высказанное В.Буковским в запале августовских событий 91-го, через три года было "высочайше" утверждено:

"Кстати, о факсе в Архангельском. Он, как ни странно, временами работал. Работал вместе со всей остальной телефонной сетью.

Этого тоже не предусмотрел Крючков… Буквально через час после того, как мои дочери напечатали наше обращение к народу, в Москве и других городах люди читали этот документ. Его передавали зарубежные агентства, профессиональная и любительская компьютерная сеть, независимые радиостанции типа "Эхо Москвы", биржи, корреспондентская сеть многих центральных изданий. А сколько появилось прежде запрещенных ксероксов!

Мне кажется, пожилые гэкачеписты просто не могли себе представить весь объем и глубину этой новой для них информационной реальности."

Вот это, пожалуй, уже перебор! В течение тех 10 лет, когда Крючков возглавлял Первое главное управление КГБ СССР, телефоны диссидентов и "отказников" немедленно отключались после первой же попытки связаться с корреспондентами Запада; в Ново-Огаревской резиденции президента СССР 29 июля 91 г. Крючков предусмотрел установку подслушивающих устройств, а 19 августа упустил из виду отключить связь Ельцина, три недели назад предложившего Горбачеву отстранить от власти Крючкова и Язова:

"А говорили мы вот о чем. Я стал убеждать Президента, что если он рассчитывает на обновленную федерацию, в нее республики войдут только в том случае, если он сменит хотя бы часть своего самого одиозного окружения. Кто поверит в новый Союзный договор, если председателем КГБ останется Крючков, на совести которого события в Литве. Ни одна республика не захочет войти в такой Союз. Или министр обороны Язов, - разве может быть в новом содружестве такой "ястреб" из старых, отживших уже времен".

Полноте, Борис Николаевич! Неужели свои "Записки" Вы адресовали только тем читателям, которые не сопоставят их 82-ю страницу с 55-й или 56-й страницей, где сказано: "Меня в течение нескольких лет записывали - утром, днем, вечером, ночью, в любое время суток"??

Стало быть, записывали и все Ваши разговоры со всеми, кто собрался на даче сразу после Вашего возвращения из Алма-Аты:

"Решили писать обращение к гражданам России. Текст от руки записывал Хасбулатов, а диктовали, формулировали все, кто был рядом, Шахрай, Бурбулис, Силаев, Полторанин, Ярошенко. Затем обращение было перепечатано, помогли печатать дочери. Стали звонить по телефону знакомым, родственникам, друзьям, чтобы выяснить, куда в первую очередь можно передать текст. Передали в Зеленоград.

На даче появился и Собчак… Дал свою оценку событиям как юрист и уехал через пятнадцать минут..."

Из сказанного Сергеем Гончаровым со всей очевидностью следует, что накануне и утром 19 августа организаторы путча могли наглухо изолировать в Архангельском всех, кто составлял и подписывал "Обращение к гражданам Росси", избавляя себя тем самым от любых "вариантов" штурма Белого дома и необходимости "переступить через кровь, очень большую кровь" москвичей. Однако, "тупые исполнители" переворота "не предусмотрели" эту возможность, хотя дословно слышали текст "обращения", объявлявшего "незаконным пришедший к власти так называемый комитет".

Но и Борис Николаевич Ельцин не предусмотрел, что смысл старинного выражения - спрятать шило в мешке - и в наши дни сохранился во "всем объеме и глубине новой информационной реальности".

Ельцин 94-го года не предусмотрел, что Александра Коржакова, названного им "очень порядочным, умным, сильным и мужественным человеком", придется в 96-м "сдать" ради победы на президентских выборах, и потому в 2001 г. Коржаков всему миру расскажет о визите Ельцина к Крючкову; визите - не упомянутом в "Записках президента". Вопрос - почему? - в данном случае явно не уместен.

И телевыступлений С.Лысюка и С.Гончарова не предусмотрел Б.Н.Ельцин, подписывая своим именем сразу два мифа - об отказе (91г.) и согласии (93г.) "Альфы" на штурм Белого дома:

"Спецподразделение КГБ "Альфа" отказалось идти на штурм Белого дома. Август.

Оно же, преодолев все тот же "комплекс Белого дома", висевший над всеми нами, потеряв одного бойца, который был убит выстрелом в спину, выполнило свою боевую задачу, заняло Белый дом. Октябрь.

Как в абсурдном фильме - ту же пленку прокрутили еще раз, только в обратном направлении. Зачем?" "Записки президента"(стр.131)

Затем, судя по всему, Борис Николаевич, что в августе Вы обороняли, а в октябре штурмовали Белый дом!

Не сама по себе возникла и продержалась 10 лет и легенда об отъезде с осажденной дачи:

"Нас могли при выезде расстрелять из засады, могли взять на шоссе, могли забросать гранатами или раздавить бронетранспортером на пути нашего следования. Но просто сидеть на даче было безумием. И если исходить из абстрактной логики безопасности, наше решение тоже было нелепым...

Охрана предлагала другой, более красивый вариант: провезти меня на лодке по реке до пересечения с шоссе - сработать под рыбака. А там уже подхватить машиной...

Позднее я узнал, что группа захвата наблюдала за нашими перемещениями из леса. В течение четырех часов эти парни следили за каждым нашим шагом. Когда они поняли, что мы направляемся в Москву, к центру, - успокоились. Ведь мы же не скрывались, а, наоборот, бросились в самое пекло". /Там же, стр.86/

Снова сославшись на свидетельство Сергея Гончарова, напомним, что "эти парни" из отряда "Альфа" и не должны были настораживаться или успокаиваться в зависимости от событий в Архангельском. Им было приказано наблюдать за всем, что там происходит, докладывать обо всем замеченном командованию и выполнять его дальнейшие распоряжения, когда они последуют. Этот приказ - до конца и в точности - они и выполнили. Никакие приказы к действию им отданы не были, о чем уже говорилось. Но вернуться к свидетельству командира "Альфы" понадобилось для того, чтобы добавить к изрядно драматизированному президентом описанию его отбытия в Москву одну весьма существенную деталь: утром 19 августа Ельцин знал, что приказ на задержание "кавалькады черных лимузинов" не будет отдан. Но, работая над "Записками президента", он не мог знать, что 19 августа 2001 года один из организаторов сопротивления путчу Юрий Рыжов расскажет, что ровно десять лет назад утром этого же дня, он звонил из Белого дома на дачу Ельцина:

"Мы подготовили воззвание. Оглашать? Вас могут не пропустить"

Итак, знал. И, скорее всего, со времени своего визита к Крючкову - "незадолго до начала путча", по свидетельству А.Коржакова. Знал, но предстоящее развитие событий подстраховал еще одним визитом, указав его время так же неопределенно, как и Коржаков:

"Незадолго до путча я посетил образцовую Тульскую дивизию. Показывал мне боевые части командующий воздушно-десантными войсками Павел Грачев.

И я, поколебавшись, решился задать ему трудный вопрос: "Павел Сергеевич, вот случись такая ситуация, что нашей законно избранной власти в России будет угрожать опасность - какой-то террор, заговор, попытаются арестовать… Можно положиться на военных, можно положиться на вас? Он ответил: "Да, можно."".

Заметим, что в беседе с командующим воздушно-десантными войсками СССР Ельцин говорит о возможной угрозе только "законно избранной власти в России", не упоминая об опасности, грозящей Верховному Главнокомандующему Вооруженными Силами СССР - Горбачева. И если это обращение к Грачеву, взятое в кавычки самим Ельциным, - не свидетельство его участия в заговоре против Главы государства и, пусть как угодно скверного, но существующего государственного устройства, то и члены ГКЧП - не заговорщики, а блюстители правопорядка, поскольку почти все из них входили в состав Государственного Комитета по чрезвычайным ситуациям.

Подробная и убедительная подборка всего множества появившихся в телепрограммах и печати свидетельств о перипетиях подготовки путча, его "неуклюжего" осуществления и провала потребовала бы слишком обширного цитирования. Поэтому здесь могут быть приведены только те свидетельства, которые отвечают на вопросы, поставленные в начале данной работы. Исключение, по-видимому, должно быть сделано для нескольких фрагментов телепрограммы "Три дня в августе", раскрывающих, хотя лишь отчасти, мотивы категорического заявления Горбачева: "Всего, что я знаю, я вам все равно никогда не скажу". Лучше бы все-таки сказал, а то ведь за него уже говорят другие - куда менее осведомленные.

"В какой степени пребывание Горбачева в Форосе в эти дни было изоляцией или самоизоляцией до сих пор понять трудно. Вечером 18 августа после визита ГКЧПистов он звонил своему давнему коллеге по ЦК партии Аркадию Вольскому. Но важнее даже не то, что сказал Горбачев, а то, о чем он умолчал. Имея возможность связаться с Москвой, он не предупредил ни о готовящемся путче, ни о своей уже свершившейся изоляции. Версия о своем активном сопротивлении путчу будет им выстроена позднее."

Аркадий Вольский - о том, что сказал Горбачев:

"Имей ввиду, Аркадий, я не болен. У меня, правда, радикулит - спина побаливает, но я не болен. Имей ввиду и сохраняй бдительность!"

На этом Горбачев, не прощаясь, прервал разговор. "Я думаю, я немного ошалел, - сказал Вольский, - потому что сразу же гудки - пи, пи, пи".

"Но и вечером 21-го Горбачев еще не знал, еще не решил - с кем он?

Похоже, он чувствовал, что рядом с победившим Ельциным ему не останется места. Во всяком случае в Москву он собирался лететь не со своими освободителями, а со своими тюремщиками...

А потом последовали очень разные финалы этой трехдневной драмы - победителей ждало одно, побежденных другое… Горбачева в Москве ждала встреча совсем не похожая на триумф. Ельцин - победитель - откровенно куражился над Горбачевым, когда он подписывал указ о временном запрещении деятельности КПСС на территории Российской Федерации, несмотря на слабые попытки Горбачева протестовать".

Полагаю, что эта финальная сцена фактического перехода государственного правления от Горбачева к Ельцину многим тогда - во время телетрансляции из зала заседаний Верховного совета РСФСР - врезалась в память и многих насторожила своим ничуть не скрываемым сходством с узурпацией власти. Ведь ГКЧП отстранил от власти Горбачева, а не Ельцина, выступившего на защиту законности и демократии. После Беловежской Пущи узурпация стала свершившимся фактом. Но задумана была гораздо раньше, как показывают приведенные здесь свидетельства. При этом чистота духовного порыва и героизм участников "Живого кольца", разумеется, сомнений по-прежнему не вызывают. Так же, правда, как и восторженная их наивность. Всероссийская, впрочем.

Свидетельства, однако, становятся доказательствами только в суде. Пока же читатель волен полагать, что августовская победа достигнута исключительно благодаря мужественному энтузиазму москвичей и лидеров Белого дома.

Но в этом случае трудно будет объяснить, почему практически все участники неудавшегося переворота были амнистированы до, а не после суда над ними? Осколочный процесс одного лишь генерала Варенникова, отказавшегося от амнистии, можно не принимать во внимание. Всепрощающую гуманность победителей не примем за объяснение, поскольку гуманность прощения по отношению к преступникам, чья вина судебно доказана, намного очевиднее и эффектнее добросердечного освобождения обвиняемых.

Амнистия, как известно, была объявлена решением Государственной Думы, а не президента. Однако, наивно было бы думать, что через четыре с половиной месяца после октябрьского штурма Белого дома и ареста его лидеров новые парламентарии отважились на самостоятельное и явно неугодное президенту решение освободить сразу две группы его противников: давних - партийно-коммунистических и вчерашних - "красно-коричневых" путчистов. Кроме того, статья 85-я только что принятой Конституции РФ предоставляла президенту право приостанавливать действие актов исполнительной власти в случае их противоречия конституции РФ, федеральным законам, международным обязательствам РФ… Данный законодательный акт Государственной Думы мгновенно был реализован органами исполнительной власти - Генеральной прокуратурой и Федеральной службой контрразведки, чьи расторопные "акты" указом президента могли быть на законном основании приостановлены до завершения судебного разбирательства. И лишь после суда, независимо от его результатов и решения, подсудимые должны были выйти на свободу, как обязывал к тому закон об амнистии. Но президент, по-видимому, просто "не предусмотрел" эту возможность. А потом, наверное, постеснялся упомянуть свою "неосмотрительность" в "Записках президента", уделив процессу по делу ГКЧП всего несколько строк:

"Вот уже который год тянется суд над членами ГКЧП. Утомительный, скандальный и неясный процесс - судебная машина никак не может прожевать это огромное дело, которое сначала затягивалось по политическим мотивам(надеялись, что власть президента Ельцина рухнет), потом по процессуальным, потом по медицинским - стали болеть гэкачеписты.

Теперь они все на свободе, пишут стихи, участвуют в демонстрациях, некоторые из них выбраны в Государственную Думу. Вот так." (стр.132)

Будем надеяться, что, лишь случайно оговорившись, президент назвал затянувшимся судом - неспособность следствия (который год) передать дело обвиняемых именно в суд. Но вряд ли случайно не разъяснил Ельцин, каким образом "гэкачеписты" оказались на свободе.

Досудебное постановление об амнистии выглядит несколько странно. И даже весьма странно, ибо амнистия (от слова амнезия - забвение) была объявлена вовсе не в радостном запале победы, а после двух с половиной лет тщательного расследования всех обстоятельств августовского путча. К тому же амнистия была двойной - янаевым, баклановым, болдиным… и хасбулатовым, руцким, макашовым… Что тоже вызывает некоторое удивление. Ведь, казалось бы, эти неудавшиеся покушения на президентскую власть никак между собой не связаны - совершались в разное время разными людьми и направлены были против разных президентов. Сами покушения по своему характеру и мотивам совершения - скорее полярны, чем сходны. Но обе группы покушавшихся связаны между собой именем их общего победителя - Бориса Николаевича Ельцина. И потому на вопрос о причине досудебной амнистии логичен только один ответ - победитель хотел избежать огласки каких-то обстоятельств своих побед. Сущность этих обстоятельств 91 года обобщил сам Ельцин:

"Интуиция подсказывала мне, что судьба страны будет решаться не только на площади, не только путем открытых публичных выступлений. Главное происходило за кулисами событий." /Там же, стр.83/

Интуиция тут, конечно же, не при чем. Как было показано множеством приведенных здесь свидетельств, президент РСФСР и его ближайшее окружение активно участвовали в закулисной подготовке августовского переворота. И потому преуспели в нем!

Это и было тем главным обстоятельством, которое Ельцин решил предать забвению через двойную амнистию - как бывшим защитникам Белого дома, посягнувшим на всевластие своего президента через два года после августовского путча, так и его "тупым исполнителям". И те, и другие, надо полагать, не согласились обменять свое молчание в суде на обещание последующей амнистии. Чему-то история все-таки учит! Получив амнистию без суда, и те, и другие вслед за Горбачевым "всего, что знают, все равно не скажут", ибо "вся правда о трех днях августа 91 года" обесчестит всех главных действующих лиц путча - его инициаторов, исполнителей и победителей.

Хочу еще раз подчеркнуть, что не считаю Ельцина худшим из всех полновластных правителей России. Отстранив от власти Горбачева, продолжил начатую им либерализацию государственного устройства России; никого на своем пути к власти и ради ее сохранения не расстрелял, никого не отправил в лагерь, никого не выслал из страны, если не называть высланными те 30 миллионов его сограждан, которые наутро после Беловежской Пущи пробудились за границей. К тому же рано еще судить о том, пошло ли полновластие Ельцина во благо или во вред России и ее населению.

Но и сейчас уже ясно, что многие негативные стороны его правления были предопределены событиями 91 года. Дело в том, что верховный правитель, пришедший к власти под лозунгами демократии, но путем заговора и переворота, лишен легитимности в глазах его сподвижников. Каждый из них склонен преувеличивать свою роль в успешном осуществлении переворота и считать свое положение в пирамиде новой власти незаслуженно низким. И потому вскоре после консолидации этой пирамиды августовские соратники Ельцина образовали две враждебные друг другу группировки, добивающиеся передела государственной власти. Первая - возглавляемая Хасбулатовым и Руцким - стремилась ограничить всевластие президента и присвоить себе значительную часть полномочий. В случае решительного отпора со стороны Ельцина, она готова была его сместить. Вторая - Коржаков, Барсуков, Сосковец и другие - стремились монополизировать и абсолютизировать свое влияние на Ельцина и фактически править государством от его имени. И надо сказать, что на какое-то время эта цель была реализована, ибо с осени 93 года до середины 96-го они практически являлись хозяевами страны.

Однако лидеры этих группировок недооценили властную целеустремленность Ельцина, его энергию, опыт и силу боевого духа. В результате - обе группы сошли с политической арены. О чем вряд ли стоит сожалеть. Горевать же приходится о том, что в течение первых пяти лет президентства Ельцина все верхние эшелоны государственного управления России были целиком поглощены борьбой за власть. Печальные последствия такой ситуации - общеизвестны. Одно только их перечисление заняло бы десятки страниц, но оно и не требуется, поскольку многолетняя хроника чеченской войны во всей полноте подытоживает паралич государственной власти России.

И победа Ельцина на президентских выборах 96 года ничем эту ситуацию не изменила. Многочисленные должностные отставки и назначения - тому свидетельство. И следствия те же:

"Что бросается в глаза? Набирая в команду противоположных людей, инсценируя их конфликтные отношения, президент всегда добивался устойчивости своего положения. Но при этом он терял качество команды. Она уже не годится для созидания, для творчества. Обеспечивалась лишь устойчивость самой власти."

Сергей Шахрай /Аргументы и Факты № 44(837) от 31/Х-96/

Обеспечивалась, конечно же, устойчивость не самой власти, а лишь президентского самовластия. Что совсем не одно и то же. И, скорее всего, оно будет обеспечено России еще очень надолго.

Григорий Нилов

ПРЕЗИДЕНТАЦИЯ ПО-РОССИЙСКИ