Громкая, многоголосая и многоплакатная реклама собирала москвичей на Красную площадь, где давал концерт национальный симфонический оркестр США под управлением Мстислава Ростроповича. В программе Прокофьев и Чайковский.

     "Торжественная увертюра "1812 год". С этим произведением Чайковского в нашем доме связана своя семейная легенда. В суровую военную годину отец оказался на несколько дней в Москве. Всего-то два-три вечера, и в один из них он попал в Концертный зал. Это было чудо вдвойне: из грозной яви переместиться в царство музыки да еще услышать вещь которую он знал и любил и которую давно не исполняли. Ее не играли в концертах, не записывали на пластинки наверное, потому что звучал в ней мотив - "Славься славься, русский царь!". Но настал момент, когда все в великой державе поднялось против иноземных завоевателей. Песня "Священная война" повела солдат в бой, и снятая с полок легла на дирижерский пульт "Торжественная увертюра "1812 год".

     На Красной площади перед началом концерта я всматривалась в лица собравшихся. Разные лица: возбужденные, любопытствующие, по-деловому сосредоточенные. "Посмотрите, - сказал мой сосед, - сколько вокруг милиции! А эти так называемые искусствоведы в штатском, зачем они здесь?". Под величественные аккорды на площади появились Б. Ельцин, П. Грачев, Ю. Лужков. Толпа всколыхнулась, кто-то пытался аплодировать, кричать приветствия, в стороне захлебнулся одиночный свист...

     На площади холодно. Музыканты из-за моря кто в чём: в куртках, в беретах, в кепках, а кто-то даже в русской меховой шапке. И только он, Мстислав Ростропович, с непокрытой головой, в концертной тройке, весь во вдохновенном порыве. Что знает он в своем американском далеке о российской трагедии?

     Я вспоминаю встречу с ним на Урале много лет назад. В то время в Челябинск секретарем обкома приехал бывший ленинградец, умный, культурный человек. И, подражая ему, местная партверхушка стала регулярно посещать филармонию. А уж на концерты Рихтера, Ростроповича ходили как на обязательное собрание. Но вот прошло несколько лет, Ростропович попал в опалу, стал невыездным. Летом гастроль в Челябинске. Душный казенный номер в захудалой гостинице. Вечером в ложе местного руководства - ни души! А сегодня бывший секретарь обкома, тоже с Урала, Б. Н. Ельцин снова обожает симфоническую музыку и любит Ростроповича. Или главным образом себя рядом с Ростроповичем?..

     Вечером в телевизионной трансляции авторы налегали на общий декоративный план, слушателей крупно не показывали, кроме одного. Монументальная улыбка хорошо знакомого лица с предвыборного плаката.

     Ведущий провозгласил на всю площадь: "Выразим нашу веру и нашу признательность нашему президенту, нашему мэру, нашему правительству". И снова гремел военный оркестр. Резвые молодые люди напоминали публике, что в нескольких шагах от площади, через минуту открывается митинг в защиту свободы и демократии. Ловкие коммерсанты продавали американские флажки, сын Солженицына Игнат, приехавший с Ростроповичем и Вишневской, раздавал автографы.

     На выходе с площади я снова встретилась с супругами Чаусовыми, с которыми познакомилась перед началом концерта. Они поделились своим разочарованием: мы, коренные москвичи, рабочие люди, но любим русскую поэзию и музыку, приходили послушать классику, а попали на политическое мероприятие. Да, не одна я огорчилась, что двадцать пять коротких минут прекрасной, близкой сердцу музыки потонули в политической шумихе, в рекламном агитационном действе. Грандиозное зрелище - на потребу политикам, которое, кстати, продолжилось вечером. Телевизионная версия как дневного, так и вечернего концерта уж вовсе для слушания музыки не предназначалась. Вне ансамбля звучали колокола соборной звонницы, сами по себе ухали пушки. Новые заправилы жизни слышали в этом шумном фейерверке здравицу своему режиму.

  Элла ФЕДОРОВА.