Состав преступления: ошибки
Лев Сигал
События 3-го октября 1993 года дали Кремлю и Старой площади долгожданный повод расстрелять парламент и подавить оппозицию в целом. Пропагандистская машина заработала на пределе возможностей, расписывая инцидент в Останкино не иначе, как "коммуно-фашистский мятеж".
Но и те, кто не сочувствует ельцинскому перевороту, часто упрекают защитников Конституции в том, что они первыми пролили кровь. Так, правозащитная группа общества "Мемориал" призывает победителей воздержаться от преследования побежденных; однако делает при этом исключение в отношении тех, кто защищал Конституцию с оружием в руках. Наконец, и политические союзники "белодомовцев" часто упрекают их в ошибках, совершенных 3-го октября. Попытаемся установить, каковы были шансы избежать этих ошибок.
21.09 - 1.10.93
Съезд народных депутатов России вместе с и.о. президента Александром Руцким круглосуточно находятся в Доме Советов, полностью уверенные в своей правоте своего дела, в поддержке народа и в том, что армия останется верной Конституции, как в декабре 1992-го, либо нейтральной.
Белый дом вооружается, давая повод говорить о "боевиках". Но если бы парламент был безоружен, депутатов выгнал бы прикладами московский ОМОН. Степень вооруженности защитников Конституции не позволяла, разумеется, осуществлять наступательные операции, но была достаточной для отражения возможных атак сил МВД с применением легкого стрелкового оружия. Белый дом делал ставку на, как минимум, невмешательство армии.
Формирование ополчения - шаг, продиктованный необходимостью: армия, МВД и МБ не поддержали парламент, заводы не начали бастовать. Даже сотрудники Департамента охраны Дома Советов ( так называемая "гвардия Хасбулатова") в значительной своей части разошлись по домам; их, разумеется, и не пытались удерживать: остался тот, кто был готов рисковать жизнью. В такой ситуации невозможно отказываться от услуг любых добровольцев. Неизбежный результат - отсутствие единства в "партизанском соединении". Наличие среди защитников Верховного Совета людей со свастикообразными нашивками часто ставится в упрек Белому дому. Но как было производить отбор, чреватый серьезным скандалом? Ведь столкновения внутри Белого дома сами по себе дали бы повод для штурма.
Впрочем, демонстративное присутствие членов "Русского национального единства" с последующим их загадочным исчезновением наталкивает на размышления. Где они? Ушли в ночь с 3 на 4 октября? Удалились 4-го через подземные коммуникации? (Да существовал ли, как политическая реальность, "Баркашов"? Уж не псевдоним ли это Бурбулиса?)
Белый дом 1993-го был полон вооруженных добровольцев не в большей степени, чем в августе 1991 года. Многие сейчас забывают о предъявленном правительством России и Москвы 29 сентября ультиматуме: разоружиться и покинуть Белый дом до 4 октября, в противном случае - "тяжкие последствия". Какие?
По утверждению Павла Грачева, уже 2 октября Ельцин настаивал на вводе войск в Москву, о чем прямо отдал соответствующий приказ 3 октября в 14 часов, то есть еще до того, как сторонники Верховного Совета начали шествие по Садовому кольцу. Таким образом, представляется почти доказанным, что предпринятый 4 октября штурм Дома Советов был плановым. Другое дело, что Ельцину и Черномырдину пришлось оказывать на армию сильнейший нажим.
Из этого, однако, нельзя сделать однозначный вывод, была ли запланирована Кремлем предшествовавшая штурму провокация. Очевидна только заинтересованность правительства спровоцировать противостоящих на активное выступление, чтобы получить предлог для "решительных действий". Еще в конце сентября в печати (в частности, в "Независимой газете") сообщалось об обсуждении руководством МВД плана спровоцировать "белодомовцев", используя специально выпущенных из тюрьмы уголовников.
Посредническая миссия патриарха объективно работала на нулевой вариант и была невыгодна Кремлю. Обсуждать условия политического компромисса Ельцин не желал. Поздно вечером 2 октября "Вести" назвали встречу в Свято-Даниловом монастыре "переговорами об условиях капитуляции Белого дома".
Нулевой вариант, в принципе, мог бы стать приемлемым компромиссом для Верховного Совета, но не для Ельцина, который уже сжег мосты. Отказавшись от Указа #1400, он косвенно признал бы свои действия незаконными.
Когда 28 сентября кольцо блокады Белого дома окончательно замкнулось, сторонники Верховного Совета, будучи не в состоянии прорвать это оцепление, стали перемещаться по городу, то здесь, то там перегораживая движение транспорта: на площади Восстания, улице 1905 года, у Белорусского вокзала, метро "Автозаводская" и т.д. Толпа эта достигала примерно двух тысяч человек, что немало с учетом тогдашней скверной погоды и явной безнадежности предприятия. Следует подчеркнуть, что людей никто не организовывал - царила стихийность. Большинство не связывало себя с какими-либо партиями или движениями. По социально-возрастным и психологическим критериям эти люди мало отличались от своих августовских предшественников 1991 года. Обычный срез московской улицы, исключая, пожалуй, зажиточный слой, - старики, подростки, симпатичные девушки, хотя преобладали все же молодые парни и мужчины средних лет. Социально типичная фигура: ИТР с "оборонки" ("я инженер на сотню рублей, и больше мне не получить").
Настроение царило довольно добродушное: строгий принцип - блокируя дорогу, всегда пропускать "Скорую". Делились слухами типа: "В Питере матросы передали власть Щербакову, Собчак бежал". Поздравляли друг друга, признаваясь при этом, что слуху не верят, "но все равно приятно".
Тактика заключалась в том, чтобы при приближении ОМОНа рассыпаться - и продолжать свои действия в другой части города. Все это продолжалось с 28 сентября по 2 октября. Милиция была в состоянии задержать участников акции и "оформить" им административный арест. Однако вместо этого толпу "вытесняли" до ближайшей станции метро, попутно от резиновых палок страдали и случайные прохожие. Некоторые водители выражали солидарность с участниками акции и добровольно перегораживали дорогу. "Дальнобойщик" из Риги встал поперек улицы. Перед его колесами водрузили скамейку: "Чтобы не сказали, что это он сам".
2 - 3 октября
2 октября установилась теплая безветренная погода, и в субботний день на Смоленской площади протестующих граждан собралось куда больше обычного. Милиция попыталась их рассеять, но получила отпор. В дело пошли части переносных эстрадных площадок, установленных к юбилею Арбата. После того как была сооружена внушительная баррикада, милиция отказалась от дальнейших попыток воспрепятствовать митингу на проезжей части. Люди скандировали: "Руцкой - президент" , "Вся власть Советам" и "Товарищи, смелее, гони Бориса в шею".
Виталий Уражцев сообщил митингующим, что "ударил по рукам" с начальником Управления охраны общественного порядка ГУВД Москвы полковником Фекличевым: более препятствий проведению митингов чиниться не будет. Люди спокойно разошлись с тем, чтобы 3 октября в 14 часов вновь собраться на Октябрьской площади. (Никому не пришло в голову, что присмиревшая милиция - зловещий признак; против демонстрантов уже были затребованы войска).
Естественно, в воскресенье собралось еще больше народу, но на Октябрьскую площадь сторонников Верховного Совета не пустили, вытеснив их на Крымский вал. Куда было двигаться воодушевленной и начавшей чувствовать свою силу толпе? Конечно же, на Краснопресненскую набережную. Кордон внутренних войск на Крымском мосту отброшен, несмотря на выстрелы в воздух и применение слезоточивых газов.
Один из самых интригующих эпизодов: мгновенная деблокада Дома Советов и капитуляция сил МВД, находившихся в бывшем здании СЭВ. Действия одной из сторон абсолютно ясны - толпа стихийно пошла на прорыв оцепления. В ответ, по свидетельству нейтральных очевидцев и корреспондентов, стреляет находившийся в здании мэрии ОМОН, двое демонстрантов ранены. Толпа бросается в наступление. Штурм здания, откуда стреляли в народ, выглядит совершенно естественным шагом. Штурм этот длился 4 минуты 20 секунд, по свидетельству некоторых очевидцев, двое милиционеров на набережной погибают, - скорее всего, от пуль сотрудников МВД, вновь открывших огонь из здания СЭВ.
Силы МВД, двенадцать дней осуществлявшие осаду, исчезают в считанные минуты. Большая часть организованно садится в автобусы и уезжает. Министр Ерин скажет потом: "Я приказал им отходить, ставить своих людей под огонь может только сумасшедший или самоубийца". Его заместитель Романов даже пожалел "безоружных пацанов" из внутренних войск. Но ведь предотвратить подобное развитие ситуации и было боевой задачей "пацанов".
Что касается вооруженности сил МВД, то автор этих строк может лично засвидетельствовать: во все предшествовавшие дни, даже во внешнем кольце окружения БД, практически каждый милиционер и солдат, наряду с каской, бронежилетом, щитом и резиновой палкой, имел автомат АКСУ или АК74-У. Почему 3 октября они оказались без оружия? И кто несет личную ответственность за деблокирование Дома Советов? Каждому ясно, что подобную ситуацию должен контролировать непосредственно министр внутренних дел. Поэтому мгновенная капитуляция сил МВД вызвала следующие разговоры в толпе:
- Ерин перешел на сторону народа! Милиция теперь за нас!
- Ну, раз перешел, теперь его только отстранить от должности, но не судить...
Все можно было бы объяснить скверной работой МВД: "не были готовы к внезапному напору", "оплошали". Но за что тогда Ельцин наградил, а не наказал Ерина - "Героя России"? Почему официоз даже не высказывает никаких упреков в адрес МВД? Это наводит на мысль о существовании сговора.
Самые противоречивые сведения существуют о вроде бы имевшем место переходе на сторону Белого дома софринской бригады ОМСДОН - одного из самых боеспособных подразделений МВД. Не то переход был, не то - это провокация с целью вскружить голову Руцкому и Хасбулатову. Но если речь и идет о провокации, то посвящены в нее были очень немногие. Очевидцы свидетельствуют, что в ходе деблокады человек двести-триста омоновцев, находившихся в Краснопресненском райсовете, вдруг засуетились и стали доказывать депутатам, что пригодятся новой власти. Затем они присягнули Руцкому. Неподалеку стоял наряд ГАИ. Проезжавший шофер бросает гаишникам: "А вы еще не присягнули?" Те поспешили присоединиться к омоновцам. Нечто подобное наблюдалось и среди внутренних войск, и среди сотрудников милиции. Но все они (софринцы, ОМОН, внутренние войска и т.д.) оказывались безоружными, хотя еще недавно были вооружены - защитникам Конституции нечем было пополнить свой арсенал. Неофитов накормили, после чего большинство из них разбежалось по домам.
Итак, силы, находившиеся в распоряжении центрального аппарата МВД и столичного ГУВД, казавшиеся едва не единственной надежной опорой Ельцина, частично ретировались без боя, частично вроде бы перешли на сторону Конституции.
Важнейшей загадкой остается позиция армейского генералитета. Еще больше оснований было рассчитывать на то, что армия будет верна Конституции. С балкона Белого дома было объявлено, что к Москве приближается Тульская дивизия ВДВ: "Неизвестно, за нас или против нас". Всем хотелось верить, что "за нас". Некоторые утверждают, что сам Павел Грачев, не говоря о его подчиненных, делал Руцкому многообещающие намеки. Депутат Валентина Домнина утверждала даже: "Генерал Ачалов ... уговаривал их (войска) не идти на подмогу парламенту. Он понимал: если столкнутся верная президенту дивизия Дзержинского и войска, пришедшие на помощь депутатам, начнется гражданская война" ("Общая газета", #13/15). Совершенно неясно, действительно ли армия колебалась, или мы имеем дело с игрой по дезинформированию Руцкого и Хасбулатова, которую вело, скажем, ГРУ. Называют даже фамилии лиц из окружения Руцкого и Хасбулатова, вроде бы распространявших дезинформацию. В этой обстановке Руцкой и произнес с балкона Белого дома роковые слова: "На штурм "Останкино"! На штурм Кремля!"
3.10.93. Останкино
Теперь, задним числом, даже многие противники Ельцина называют этот призыв не только ошибочным, но и преступным.
А тогда перед Белым домом царило всеобщее неподдельное ликование. Поддались эйфории легкой, почти бескровной победы не только рядовые защитники, но и их руководители. Неадекватность их мироощущения вполне объяснима. Поставим себя на место людей, с кем тысячи сограждан по доброй воле стойко выдерживают риск и тяготы осады, чьи имена скандируют, а по ночам у костров поют: "Хас-булат удалой..."
Сажи Умалатова утверждает, будто какие-то люди пришли из "Останкино" в Белый дом со словами: "Мы готовы работать на вас, но прежде сымитируйте штурм, чтобы в случае поражения мы могли оправдаться". Если это так, то провокация выглядит даже чрезмерно грубой.
Собственно говоря, группа во главе с Анпиловым еще с Октябрьской площади двинулась в "Останкино". К штурму в полном смысле этого слова, естественно, никто не готовился, царили "шапкозакидательские" настроения: "Милиция - за нас, армия - за нас". Полагали, что достаточно будет прийти и взять власть, валяющуюся под ногами.
Трудно себе представить, чтобы Руцкой в этой ситуации велел всем оставаться на местах и выжидать дальнейшего развития событий. Теперь многие его сторонники не могут простить ему горячности - тогда же они не простили бы ему промедления. Да и остановить своих сторонников Руцкой не смог бы. При всем при том, произнесенное с балкона слово "штурм" свидетельствует либо о том, что руководство Белого дома испытывало слишком сильное воодушевление от успехов, либо о том, что оно было серьезно дезинформировано.
Автор этих строк видел, как садились в грузовики и отправлялись в "Останкино" молодые парни. Оружие - два-три щита и одна резиновая палка на целую машину.
По утверждению Грачева, ссылающегося на данные МВД, в "Останкино" находилось 500 военнослужащих внутренних войск, включая спецподразделение "Витязь", при шести БТРах. Им противостояла четырехтысячная толпа, в которой вооружены были только около сотни человек. По данным же самих "штурмовиков", вооружено было не более двадцати человек.
По утверждению депутата Олега Плотникова, планировалось мирное шествие с требованием предоставления эфира, когда неожиданно прибыл генерал Макашов с группой вооруженных людей.
Корреспондент "Свободы" Андрей Бабицкий и обозреватель "Комсомольской правды" Александр Афанасьев излагают ход событий следующим образом. Демонстранты обратились к сотрудникам телецентра со словами: "Братья, выходите, вам ничего не будет". В ответ раздались выстрелы, ранили в ногу гранатометчика, он выстрелил - и начался бой. По другим данным, призыву выходить предшествовали переговоры Макашова с кем-то из телецентра, закончившиеся, по его утверждению, успешно. "Дзержинцы" не пытались остановить толпу на подступах к телецентру; видимо, их задачей было заманить противника внутрь и сымитировать длительное сражение.
Часть людей не успела разбежаться и около часа лежала на земле под остававшимся без ответа огнем (патронов "дзержинцы" не жалели). Тех же, кто был при оружии, "Витязь", по многим свидетельствам, получил приказ убивать на месте.
Большинство же демонстрантов стояли поодаль от места сражения и слабо себе представляли, что происходит (толпами прижимались к радиоприемникам, слушали "Свободу")... Через два часа сказали, что приближаются БТРы. Все спрашивали друг друга: "За нас или против нас?" Так хотелось верить, что "за нас"! Когда на высокой скорости проскочили первые пять БТРов, из люка одного из них солдат приветственно помахал толпе рукой, в ответ грянуло "ура". БТРы дали залп по телецентру, затем по жилому дому и наконец - по толпе.
Сообщили приказ Макашова: "Всем гражданским удалиться". Заодно подтвердили, что БТРы все-таки шли "против нас". Вскоре удалились и военные, до утра перед телецентром продолжалась какая-то имитация боя.
Сотрудников МВД и телецентра погибло два человека, с противоположной стороны, по разным данным, - от 12 до 35 или более человек убитыми. Почти все они безоружные демонстранты.
Этот расстрел в "Останкино" и окрестили "коммуно-фашистским мятежом". (Государственные средства массовой информации всегда чутко следят за конъюнктурой. Симптоматично, что в момент деблокады Белого дома российское радио уже величало демонстрантов "восставшими", а тех, кто в них стрелял - "лицами в милицейской форме".)
Черномырдин велел отключить "Останкино", благо соответствующая кнопка находится вне телецентра. Далее была проведена очень грамотная пропагандистская атака. Гайдар призвал сограждан "защитить демократию". Перед оккупированным внутренними войсками Моссоветом еще в 17 часов были сооружены "потемкинские баррикады". С балкона Моссовета Гавриил Попов обратился к Ельцину с требованием: "К утру Белого дома не должно существовать!"
4.10.93. Казнь
Противоположная сторона считала поражение в "Останкино" неокончательным, не верила, что Ельцин посмеет штурмовать Белый дом, и надеялась распропагандировать прибывающую армию. Когда около семи утра из-за угла на максимальной скорости выскочили БТРы и обстреляли безоружных "баррикадников", оказалось, что Белый дом не готовился к подлинному штурму, до конца веря, что "они не посмеют". Первые полтора часа на огонь вообще не отвечали; всего в Доме Советов обнаружено 153 гильзы. Большая часть оружия так и осталась в ружпарке, защитникам не раздавалась. Словом, чрезвычайная боеспособность Белого дома - блеф обеих сторон.
Белый дом долго не капитулировал, дожидаясь с часа на час прибытия какой-то верной Конституции авиации (вертолетное звено, вооруженное противотанковыми ПТУРсами, могло бы коренным образом переломить ход сражения). Утопающий хватается за соломинку? Или командующий ВВС Петр Дейнекин действительно что-то пообещал Руцкому?
Задним умом аналитики насчитывают у Белого дома десятки шансов победить. Но каждый маленький шажок руководства Дома Советов оказывался детерминирован, особенно психологически, всем ходом событий, который, начиная с 21 сентября, шаг за шагом сужал выбор вариантов.
Ельцин же не торопился довершить штурм. Для него был важен демонстративный эффект показательной казни. Ведь указ #1400 был равнозначен объявлению войны. Выступление тысяч безоружных людей, не желающих подчиниться даже под страхом смерти, означало, что в этой войне нашлось кого убивать.
В начало страницы В оглавление
© Печатное издание - "Век ХХ и мир", 1994.
© Электронная публикация - Русский Журнал, 1997
Октябрь 1993. Хроника переворота.
Лев Сигал. Состав преступления: ошибки.
http://www.russ.ru/antolog/1993/sigal.htm