|
Первый выстрел и
первая кровь Москва, Останкино, 3
октября 1993 года, 19:30 Третье октября 1993 года наполнено событиями, на первый
взгляд, необъяснимыми. Событиями, породившими массу вопросов. Или не вопросов
даже, а – без какого-либо промежутка, – ответ, казавшийся естественным:
провокация. Тысячи человек пропустили к телецентру, чтобы там начать методичный
их расстрел. Правда, остаётся главный вопрос: с чего же началось
кровопролитие в Останкино? Ответ был общеизвестен уже в первые часы: первый выстрел был
сделан из гранатомёта, который держал боец «Группы Север», пришедший туда
вместе с Альбертом Макашовым: вот первый выстрел и первая кровь, с которой всё
и началось. Значит, и ответственность за дальнейшее кровопролитие лежит на
парламентской стороне? Разумеется, сама «парламентская сторона» это отрицала. Оставим в стороне мемуаристов Руцкого и Хасбулатова. Их
писания были «версией защиты» обвиняемых по уголовному делу. Кроме того, они
оставались в Белом Доме и не присутствовали на месте событий. Но есть и «свидетельства очевидцев» – порою весьма
пространные, как анонимная «Анафема». Вот вкратце версия её автора,
скрывшегося под псевдонимом «Иван Иванов»: «<...> ...два незнакомых мне студента-демонстранта, на
вид гуманитарии 2-3-го курса, пытаются понять, как собирается гранатомет.
Спрашиваю, откуда он у них взялся. «Гранатомет бросили
солдаты» [его подбросили военнослужащие президентского полка ГУО РФ, где данный
гранатомет и числился на учете. – И. И.] возле
гостиницы «Мир». Более безопасного места для изучения гранатомета, чем
под стволами спецназа, они не нашли. Молодые люди расположились справа от
дверей. К Макашову подошел офицер и сказал, что с гранаты не снят колпачок –
стрелять бесполезно. Макашов ответил, что стрелять никто и не собирается. Мы
подтвердили, что это – чистой воды демонстрация. Мы стояли поодаль от
студентов, слева от грузовика, ребята не
слышали этот разговор. Похоже, им никто так ничего и не сказал. <...>» Далее рассказчик вместе с Альбертом Макашовым сходил на
переговоры со спецназовцами внутрь здания аппаратно-студийного комплекса АСК-3,
и... «<...> как только последний из нас вылез на улицу,
раздался первый выстрел. Слева в метре от нас у центральной колонны с грохотом
упал автомат, и без звука осел на асфальт знакомый киевлянин из Союза офицеров
(Николай Николаевич К.[рестинкин, – тогда выжил, а погиб, по зловещему совпадению,
3 октября 2000 года]), одетый в гражданскую одежду. Пуля снайпера попала ему
в правую ногу, раздробив кость. Стреляли с крыши противоположного техцентру здания телецентра АСК-1. Николай стоял вплотную к
гранатометчику у вывески «Государственная телерадиокомпания «Останкино» (если
смотреть с крыши телецентра, они сливались воедино). Вероятно, плохо обученный снайпер
хотел поразить именно парня с гранатометом, но промахнулся всего на 20- С момента первого выстрела прошло не больше полутора-двух
минут. Как только Макашов отошел на несколько шагов, на людей обрушился огневой шквал. Началось с хлопков подствольных гранатометов. В проем, из которого мы вылезли,
спецназовцы отстрелили две или три гранаты. Они взорвались под ногами
гранатометчика и толпы. Одновременно всех находившихся около входа людей стали
с двух сторон сечь пулеметными и автоматными очередями. С момента разговора о неснятом колпачке гранаты до начала
расстрела прошло примерно 4 минуты. При первом огневом налете, не сделав ни
одного выстрела, были убиты все, находившиеся рядом с гранатометчиком. Им не
суждено было узнать, как следует обращаться с таким оружием. Гранатометчика убивали неумело и непрофессионально. Его
«второго номера» убили сразу. Его самого лишь второй очередью ранили в ногу, он
был контужен разрывом гранаты из подствольника. В 1993-1994 гг. следователи распространяли версию, что в
момент падения раненого гранатометчика [инженера в последнюю минуту подменил
офицер МВД – капитан милиции М[ихаил] Смирнов. – И.
И.] произошел непроизвольный выстрел из гранатомета, а осколок хвостового
оперения ушедшей «в молоко» гранаты рикошетом перебил шейный позвонок рядовому Ситникову... Материалы осмотра «места происшествия»
однозначно показывают, что не обнаружены следы применения ручного гранатомета и
попадания гранаты. Следствие давно для себя установило факт отсутствия
применения 3 октября 1993 года ручного гранатомета у входа в АСК-3. Факт: выстрела из ручного гранатомета у входа в АСК-3 не
было! Были выстрелы из подствольных гранатометов по
демонстрантам со стороны спецназовцев Лысюка [командира 6-го отряда спецназа
«Витязь» внутренних войск МВД России]. <...>» Не правда ли, убедительно? Но ведь не один же «Иван Иванов» был третьего октября в
Останкино! Есть масса свидетелей. Сам автор, правда, в тот первый момент находился в сотне
метров, слева от входа, но смотрел в ту сторону и хорошо помнит две вспышки и
два удара – сначала снаружи пламя
выстрела, потом внутри здания – взрыв! А перепутать выстрел из РПГ с чем-либо ещё, уверяю вас,
весьма сложно. А мои товарищи из сандружины были рядом со
входом и видели, как гранатомёт готовили к выстрелу, помнят и сам взрыв. Но
чего стоят воспоминания? Да, в толпе было немало фото– и тележурналистов.
Они тоже фиксировали: сначала – непрофессиональное обращение с оружием и
норовившую выпасть гранату, потом – вставшего наизготовку гранатомётчика. Но
взрыв был неожиданным, объективы были устремлены в глубь здания или на
Макашова, и что делал человек с гранатомётом в тот самый момент, на большинстве фотоснимков и видеозаписей
зафиксировано не было. Тем более, что во многих деталях
«Иван Иванов» вполне точен. Был тот никем не услышанный в шуме толпы первый
выстрел снайпера, был раненый в ногу, которого вынесли сандружинники. Так что остаётся делать? Остаётся расследование. Есть, например, следствие, проведённое прокуратурой, –
материалы закрытого в сентябре 1995 года уголовного дела № 18/123669-93. Закрытого во всех смыслах – прекращённого, сданного в
архив и недоступного. Впрочем, эти материалы отчасти доступны уже семь лет – после того, как Леонид Прошкин
– бывший следователь, работавший в бригаде по тому делу, опубликовал в газете
«Совершенно секретно» (№9 за 1998 год) статью «Штурм, которого не было». По его словам, «на первом этапе следствия, еще до
амнистии», Прошкин «возглавлял группу, которая
осматривала здание мэрии, – это заняло дней десять, и параллельно вел дела
Макашова и его окружения. Потом до амнистии так и вел Макашова, его окружение и
группу «Север» (при Макашове было 20 вооруженных человек, «Газета», 2
октября Вот как представило «первый выстрел» в Останкино следствие: «<...> Не дождавшись «прямого эфира», Макашов в
ультимативном тоне потребовал от охраны сдать оружие и открыть двери. ...
Макашов заявил, что через три минуты начнет штурм. Привезенный гранатомет и одну гранату к нему взял один из
подчиненных Макашова. Будучи сугубо гражданским человеком, он не смог привести
гранатомет в положение, пригодное для стрельбы, или хотя бы зарядить гранату. Видя гранатомет и манипуляции с ним, бойцы «Витязя»,
охранявшие здание, поднялись из вестибюля на первый этаж и укрылись за бетонным
парапетом. Обстановку доложили командиру части и получили команду в случае
штурма оказать сопротивление. <...> Работник милиции из Санкт-Петербурга,
входивший в подразделение «альтернативного МВД» (из числа «штурмовавших»),
демонстративно произвел манипуляции с гранатометом, свидетельствующие, что он
может выстрелить. В это время выстрелом из здания был ранен в ногу один из
членов охраны Макашова. Добровольцы-медики на месте оказали раненому помощь, на
носилках понесли к автотранспорту, чтобы доставить в больницу. Тут же у пролома на месте дверей в АСК-3 раздался мощный
взрыв (по словам многих очевидцев – два одновременных взрыва). Осколками были
ранены стоящие рядом люди. Одновременно среди бойцов «Витязя» на первом этаже
произошел взрыв неустановленного взрывного устройства, во время которого погиб
рядовой Ситников Н.Ю. Этот взрыв был принят за разрыв гранаты, выстрелянной из
гранатомета со стороны нападавших. Однако следствием с достоверностью
установлено, что выстрел во внутрь здания через главный вход тандемной гранатой
кумулятивного действия ПГ-7 ВР из гранатомета, имевшегося у нападавших,
не производился. <...> Благодаря средствам
массовой информации уже утром 4 октября до сведения общественности была
доведена и всеми воспринята как истина версия, что первый выстрел в Останкине
был сделан сторонниками Верховного Совета из гранатомета РПГ-7 В-1 тандемной
гранатой кумулятивного действия ПГ-7 ВР и именно от этого выстрела в результате
осколочного ранения погиб рядовой Ситников. Утверждению в общем мнении этой
версии способствовало заключение экспертизы, проведенной в Центральной
судебно-медицинской лаборатории Министерства обороны РФ. В нем говорилось, что
все телесные повреждения у Ситникова могли быть
причинены одним выстрелом из оружия большой мощности, не исключено, что из
гранатомета. <...> эксперт не объяснил,
почему в качестве оружия назвал гранатомет. <...> он не назвал, даже
предположительно, системы гранатомета и использованной гранаты, которых имеется
множество, разных по мощности и назначению. <...> Эксперт был допрошен и
пояснил, что из средств массовой информации знал о гибели Ситникова
от выстрела из гранатомета со стороны нападавших. По объективной картине
ранений и, в частности, по диаметру раневого канала он определил боеприпас,
который мог быть гранатой от подствольного
гранатомета. Гранатомет РПГ-7 он даже не имел в виду. Вместе с тем у сторонников Верховного Совета, находившихся в
тот момент в Останкино, не было ни одного «подствольника». <...> была назначена повторная комиссионная
комплексная медико-криминалистическая экспертиза, к проведению которой наряду с
судебно-медицинскими экспертами привлечены специалисты взрывотехники,
баллисты, разработчики и пользователи гранатометов и средств индивидуальной
защиты – бронежилетов. Эксперты ознакомились с материалами уголовного дела, с видео- и фотоматериалами,
побывали на месте происшествия. Тщательному исследованию были подвергнуты
одежда погибшего и его бронежилет, собранный по частям из различных музеев. На
полигоне внутренних войск был произведен следственный эксперимент с отстрелом
из гранатомета РПГ-7 В-1 гранаты ПГ-7 ВР с имитацией условий места
происшествия. Результаты следственного эксперимента показали, что
тандемная граната кумулятивного действия ПГ-7 ВР обладает огромной проникающей
(прожигающей) мощностью и при «работе» внутри здания должна была оставить
серьезные повреждения, каких в АСК-3 не было. Это же подтвердил ведущий
специалист по гранатометам Главного ракетно-артиллерийского управления Генштаба
Вооруженных Сил РФ, который после изучения материалов дела, просмотра большого
количества видео-
и фотоматериалов, осмотра места происшествия категорически заявил, что
граната ПГ-7 ВР в помещении, где погиб Ситников, не срабатывала. Повторная экспертиза опровергла выводы первичной.
В заключении указано, что Ситников в момент гибели
находился в положении лежа за бетонным парапетом. <...> прямое попадание
в него при выстреле со стороны нападавших исключалось. Телесные повреждения,
полученные им, являются следствием разрыва в непосредственной близости от него
неустановленного устройства (взрывной травмой). Эксперты категорически отвергли
возможность ранения Ситникова выстрелом из
гранатомета РПГ-7 либо из подствольного гранатомета.
Они доказали, что на месте его гибели взрыва боевой части гранаты ПГ-7 ВР не
было. С учетом результатов экспертизы и иных доказательств,
собранных по делу, мы сделали вывод, что <...> Ситников погиб не от
выстрела из гранатомета со стороны стоявших перед входом в АСК-3 сторонников
Верховного Совета, <...> а в результате взрыва какого-то устройства,
находившегося внутри здания, то есть У ОБОРОНЯВШИХСЯ.
Таким образом, была опровергнута версия руководителей «обороны» телецентра, что
открытие огня на поражение явилось ответной мерой на выстрел из гранатомета и
убийство военнослужащего внутренних войск. <...>». Последовал ураганный огонь из здания по стоявшей перед
входом толпе. Статья прокурора казалась настолько убедительной, что с его
подачи версия пошла гулять не только в патриотической,
но и в «демократической» печати (например, «Общая газета» № 39 Далее Прошкин излагает показания
свидетелей. Так, свидетель А., фотокорреспондент, «<...> рассказал,
что с 17 часов 3 октября находился в Останкино, фотографируя происходящие
события. Примерно в 19 часов 30 минут вооруженные люди генерала Макашова
оттесняли от центрального входа журналистов и гражданских лиц. Вскоре у входа
раздался взрыв, после которого из здания начался шквальный огонь по
находившимся рядом людям. Огонь велся на поражение. Он и иностранный
фотокорреспондент Пол Отто укрылись от пуль за
бетонными клумбами. <...> Стрельба по ним трассирующими пулями
продолжалась длительное время. А. видел, как американец Дункан вытащил
из-под обстрела трех раненых. Эти моменты им были сфотографированы. Пол Отто и подползший Дункан
неоднократно обращались к стрелявшим по ним военнослужащим «Витязя», кричали,
что они иностранные журналисты, просили не стрелять и дать возможность уйти из
зоны обстрела. В ответ на обращение неслась нецензурная брань и усиливалась
стрельба в их сторону. Во время таких «переговоров» кто-то из «Витязя» разрешил
им уйти. А. перевел слова военнослужащего Полу Отто,
который поднялся из-за клумбы и сразу же был ранен в живот выстрелом из здания
АСК-3. Бойцы «Витязя» не давали возможности подползти к Полу Отто для оказания помощи, стреляя в каждого, кто пытался
приблизиться к раненому. Дункан, находясь поблизости,
словами подбадривал Пола Отто и разговаривал с ним,
чтоб раненый не терял сознание. Так продолжалось длительное время, пока одной
из автоматных очередей Дункан не был ранен. Он затих
и больше не подавал голоса. А. видел, как несколько граждан вынесли из-под огня
Пола Отто, который сообщил, что там же остался
раненый Дункан. Один из этих людей трижды обращался к
военнослужащим «Витязя», находившимся в АСК-3 и обстреливавшим данный район,
уговаривая пропустить его и дать возможность вынести раненого иностранца. В
ответ из здания раздавалась нецензурная брань. Тогда этот мужчина, махнув
рукой, поднялся и направился к лежащему Дункану, но не дошел до него, так как был ранен в спину
автоматной очередью из здания АСК-3. Упавшего за ноги вытащили из зоны обстрела
и унесли. Момент его ранения в спину и выноса из-под огня А. сфотографировал,
сделав два снимка. Следствием установлено, что убит был Михайлов Ю.Е.
<...> Потерпевший Пол Отто на допросе
рассказал, что 3 октября снимал события у центрального входа АСК-3. Находился с
правой стороны грузовика, разбившего стекла входа в здание. Примерно в 19 часов
30 минут с левой стороны грузовика раздался сильный взрыв. Через
несколько секунд началась шквальная автоматная стрельба. Он сразу же упал и
спрятался за цветочную клумбу. <...> Шквальная стрельба продолжалась
минут десять. Наступило некоторое затишье, потом стрельба возобновилась.
Пролежал за клумбой он около часа. Видел поблизости какого-то человека, открыто
ходившего от раненого к раненому и вытащившего на себе трех-четырех
пострадавших в безопасное место. Он подумал, что это какой-то сумасшедший –
вытаскивает раненых под пулями и не боится. Этот человек открыто подошел к
нему, спросил, куда он ранен. Он ответил, что не ранен. Они познакомились. Он с
удивлением узнал, что это тоже американец, Дункан Терри Майкл. В то время стрельба усилилась, и Дункан также лег за цветочную клумбу. Минут десять они
переговаривались, но его ранили в живот, о чем он сообщил Дункану,
который пообещал вынести его, когда утихнет стрельба, в безопасное место. Чтобы
он не потерял сознание, Дункан разговаривал с ним или
называл цифры, а он продолжал счет. Примерно через 10 минут стрельба усилилась.
Попали в голову Дункана, и он замолк. Самого Пола Отто через некоторое время вынесли какие-то люди и увезли в
больницу. <...>». Остаётся подтвердить правоту следователя в этом эпизоде.
Автор хорошо запомнил Отто Пола, поскольку помогал
его вытаскивать и перевязывать, а потом сопровождал в Склифоссовского.
Это был последний раненый, которому мой коллега – врач Александр Соколов – смог
тогда помочь. Вернувшись из больницы в Останкино, мы обнаружили, что подойти к
телецентру невозможно: разъезжавшие по окрестным улицам БТРы охотились за
людьми. У Отто Пола было пробито правое лёгкое, он
потерял много крови, но вёл себя очень правильно: по дороге в «Склиф» всё повторял окружающим свои личные данные – в
тогдашней неразберихе вполне можно было «пропасть без вести». Потом пришлось
выбросить куртку – невозможно было отстирать пропитавшиеся его кровью рукава... В следующий раз автор увидел Отто
Пола осенью 1998 года на съёмках телепередачи «Так это было», посвящённой
событиям 3 октября. <...> Олег Шкловский [ведущий телепередачи]:
Я хочу, чтобы вы послушали человека, для которого все происшедшее стало
кошмаром вдвойне. Он – американец, волею судьбы оказавшийся в самом эпицентре событий. Пол Отто, журналист: Я лежал вот здесь, рядом с
грузовиком. Смотрю, люди с автоматами. Ну, думаю, крутые кадры получатся.
Стрельба шла из здания. И каждый раз, когда они били через окна, на меня дождем
сыпались осколки стекол. На моих глазах несколько человек, лежащих рядом, были
смертельно ранены и в течение получаса скончались. Потом очередь дошла и до
меня. Одна из пуль зацепила голову, а вторая пробила правое легкое. Я потерял
сознание. Шкловский: Алексей, вы помните этого человека? Алексей Бойцов, фотокорреспондент АПН:
Да, мы лежали с ним вместе на асфальте перед этим зданием. Шкловский: И все-таки, что там было? Бойцов: Расстрел. Пытались подъехать машины «скорой помощи», но их
просто отстреливали. Потом «водовозка» попыталась прорваться, забрать раненых.
Но на нее обрушился такой шквальный огонь со второго этажа, что мы больше
испугались рикошета от этой машины, чем прямой стрельбы. Какое-то время они просто никого
не подпускали к нашей правой
стороне, чтобы вынести людей. <...>. У большинства собравшихся в зале, как и у большинства россиян, сохранивших
интерес к событиям десятилетней давности, не было сомнений в том, кто произвёл первый взрыв,
после которого начался расстрел толпы: <...> Лариса Ягудкова
(из зала):
<...> Наемный провокатор из Санкт-Петербурга по
фамилии, кажется, Смирнов. Он получил задание выстрелить из гранатомета, но в
этот момент ему отказало умение. Выстрела не получилось. Болванка упала и
никакого вреда никому не причинила. После этого спецназовцы сами внутри
взорвали свето-шумовую гранату. Это и стало сигналом
к стрельбе. <...> Олег Шкловский: Значит, так называемый первый
выстрел из гранатомета приписан некоему жителю Санкт-Петербурга
Михаилу Смирнову. Мы приглашали его сюда, но он отказался. Правда, у нас есть
запись телефонного разговора с ним. Давайте послушаем. Запись разговора. Вопрос: Вас
беспокоит телекомпания «ВИД». Прямой вопрос: вы стреляли из гранатомета? Смирнов: Первый выстрел был за ними. Все остальное
есть в материалах дела. ВИД: Но дело-то закрыто. Смирнов: Тем не менее там все
есть. ВИД: Но первый выстрел из гранатомета совершили не
вы? Смирнов: Вообще первый выстрел был за ними. ВИД:
А из чего он был сделан? Смирнов:
Залпом огонь по людям. А потом началось.
Конец
записи. Шкловский: Есть ли
фотография первого выстрела? Бойцов: Да. Я его снял и
принес с собой. Перед этим кто-то выстрелил и ранил одного из приехавших с
Макашовым человека, явно гражданского вида. Он явно не умел оружие держать в
руках. И буквально через несколько секунд
раздался взрыв. Я держал камеру наизготовку и, наверное, сработал рефлекс
фотографа – тут же нажал на кнопку. Вот, виден сам взрыв и летящие на улицу
осколки. Шкловский: Давайте посмотрим. [Оператор показывает фотографию
крупным планом]. Бойцов: Смотрите, в момент взрыва ЗДЕСЬ нет никого, несмотря на то,
что у входа была вся толпа. А человек (справа замер мужчина в военном
камуфляже), стоящий возле столба, к взрыву готов, потому что он скрывается за
ним. Тут, по правилам ведения боя, и начался шквальный огонь. <...>. То есть, зрение и слух не
обманывали ни меня, ни моих коллег. Был, был выстрел из гранатомёта! Стало быть, прокуратура ошибается? Наверное, ей не хватило
доказательной базы – свидетельских показаний и вещдоков?
Но почему же прокуратура не допросила Бойцова, не
затребовала его фотоснимки? В том-то и дело, что его показания имеются в деле. И
фотографии он передавал. «Фотокорреспондент А.» в статье Прошкина
– это и есть Алексей Бойцов (до первой буквы его сократил автор, для
драматического эффекта, а в тексте указаны фамилия и имя). То есть прокуратура располагала всеми необходимыми
материалами для того, чтобы выяснить, кто же стрелял. Как говорил в ходе той же
передачи бывший Генеральный прокурор России Алексей Казанник: «<...> У нас было доказано полностью (и
видеосъемкой, и другими материалами), что первый выстрел из гранатомета
произвел некий Штукатуров – один из боевиков, который был очень близок к генералу
Макашову [начальник его охраны]. Потом произвел еще два выстрела, в
результате которых погиб первый военнослужащий внутренних войск. И Штукатуров
понес бы у нас ответственность, хотя это дело суда. Но мы бы предъявили ему
обвинение не только за участие в массовых беспорядках, но и за убийство.
<...>». Однако в феврале 1994 года Госдума проголосовала за амнистию
по делу о событиях 3-4 октября, а вскоре подал в отставку Казанник. Что было дальше? А дальше, по словам Прошкина,
который «фактически возглавил группу следователей (формально ею руководил
Михаил Катышев, но у него были и другие дела)», они «подчищали дело и
готовили постановление о его прекращении». Вот и «подчистили»... Но как назвать такую «подчистку», при которой из уголовного
дела исчезли показания свидетеля, видевшего выстрел из гранатомёта, и сделанные
им фотографии? Скажите – если это не фальсификация, то что? В результате версия обвинения превратилась в «версию
защиты». Я не знаю, почему не отвечал на вопросы Михаил Смирнов. Я не знаю, каковы
были мотивы Леонида Прошкина. Может быть, они –
следователи и подследственные –
прониклись взаимной симпатией. Возможно, это была, напротив, антипатия и не между людьми, но между ведомствами –
прокуратурой и внутренними войсками. А может быть, следователь уже тогда
готовился к новой профессии – десять лет спустя он уже
работал адвокатом. Но это, во-первых, отдельная тема, а во-вторых, и не столь
важно для ответа на наш главный вопрос. Мы можем констатировать: из гранатомёта всё-таки стреляли. Заодно замечу, что гранатомёт отнюдь не был «подброшен». Ещё
днём третьего октября, во время повального драпа милиции и внутренних войск,
автор, сопровождая врача, зашел в штаб МВД в гостинице «Мир», чтобы пополнить
запасы перевязочных материалов. Мы тогда даже опередили штурмующих.
Выходя, мы заметили, что власть переменилась – милиции уже нет, а двое ребят с
гранатомётом с интересом изучают тандемный боеприпас к нему. Но если стреляли из такого серьёзного оружия, то почему в
здании телецентра не было следов? Дело даже не в том, что вестибюль АСК-3
быстро «зачистили». Вестибюль этот, обеспечивавший пропуск в
здание персонала и посетителей, содержал тамбуры, «аквариумы» из стекла
и металла, бордюры, парапеты, балкон и прочие излишества. Штурмующие разбили грузовиком только наружные стёкла, а
глубже в помещении было достаточно препятствий, при соприкосновении с которыми
граната могла сработать. Образовавшаяся кумулятивная струя оставила бы
характерные повреждения на стене, будь она расположена вплотную, но до стены
оставался десяток метров. Никто ведь и не утверждал, что боец Ситников был убит прямым
попаданием гранаты: она взорвалась НАД НИМ. Осколок вошёл ему в голову сзади,
под «полусферу», на стыке с бронежилетом. Защитное снаряжение прикрыло тело и
голову Ситникова от других осколков, но взрыв был
близкий, имело место также поражение ударной волной. И ведь Прошкин подробно пишет, как
выкручивали руки эксперту. Тот-де в гранатомётах не разбирается и определил, что «по диаметру
раневого канала» это мог быть «подствольник».
Далее повторная экспертиза заключает, что Ситников лежал за парапетом и «прямое
попадание в него при выстреле со стороны нападавших исключалось», а кроме того, при прямом попадании гранаты из РПГ-7 с «огромной
проникающей (прожигающей) мощностью» повреждения тела были бы куда
серьёзнее. Характер повреждений, приведших к гибели Ситникова,
был известен практически сразу: не прямое попадание, а поражение осколками и
взрывная травма. Следствие просто подменило вопрос к экспертам и добилось требуемого: «нет». Согласитесь, приём этот куда более изящный, чем изъятие
свидетельских показаний и вещественных доказательств. Результат,
впрочем, был один: материалы такого «расследования» подкрепили «оппозиционную»
версию о «заговоре». Тут они
смыкались – реальный Леонид Прошкин и аватара «Иван Иванов». Впрочем, оба они были абсолютно правдивы
в другом: выстрел из гранатомёта отнюдь не был «первым». За
несколько минут до этого был ранен Николай Крестинкин.
Стреляли спецназовцы. То ли, по большинству свидетельств, из
АСК-2 – и это похоже на правду: выстрела никто не слышал, да и «выцеливать» его было проще с верхних этажей дальнего угла
противостоящего здания. Впрочем, утверждают и противоположное: стреляли из
АСК-3. Другое дело, что за этим первым выстрелом не последовала
немедленная эскалация. Толпа этого просто не заметила. И спецназовцы не
присоединились к этому снайперу. Это только в книжках в ярких обложках да в сериалах
«стреляют» все повешенные на стены ружья и все цепочки причинно-следственных
связей тянутся из прошлого в будущее. Многие причины так и остаются без
последствий, ружья – не стреляют, и даже попавшие в цель выстрелы остаются неуслышанными. Выстрел из гранатомёта в здание АСК-3 не был первым, но
именно он спровоцировал шквальный огонь по толпе. Что вовсе не снимает ответственность с офицеров и генералов
внутренних войск, с присутствовавшего в Останкино заместителя командующего
внутренними войсками Павла Васильевича Голубца и командира 6-го отряда спецназа
«Витязь» Сергея Ивановича Лысюка. Имея абсолютное превосходство над пришедшими в Останкино
повстанцами, среди которых было лишь десятка два вооружённых людей, они
действовали, выражаясь языком права, несоразмерно и неизбирательно.
Итог, по официальным сведениям, – сорок шесть убитых и 124
раненых. Но это – тема отдельного расследования. Разумеется, не того, внутреннего, что было проведено Главкоматом внутренних войск – там всё было обосновано. И
численность противостоявших спецназу боевиков, их вооружение, и так далее – всё
оправдывало действия Голубца и Лысюка. Эта, вторая версия боя в Останкино, лишь на первый взгляд
диаметрально противоположна первой, в которой не было выстрела из гранатомёта,
а зато была грандиозная провокация. Прошло двенадцать лет. Алексей Бойцов работает в журнале «GEO», главный редактор фотоагентства «Русский взгляд». Леонид Прошкин
ушёл из прокуратуры в 1996-м, последнее расследовавшееся им дело – «дело
Собчака». Работал адвокатом. Капитан третьего ранга Евгений Штукатуров после первых
автоматных очередей из телецентра увёл, кого смог, в сквер к телебашне, нашёл и
Макашова, с ним и был на следующий день арестован в Белом Доме. Вплоть до
амнистии 23 февраля находился в тюрьме. А десять лет спустя
возглавлял в Москве Центр военно-патриотического
воспитания молодежи при МВД России и дружествовал с некоторыми из офицеров спецназа,
находившихся в Останкино «по другую сторону». Это сближение странно лишь на первый взгляд. Ведь и
Александр Невзоров, делая какой-то запредельно
патриотический репортаж из Чечни в «первую войну», узнал охранявшего съёмочную
группу спецназовца – тот арестовывал Александра Глебыча
в октябре 1993-го. Две крайности, схлестнувшиеся в российской «малой
гражданской войне», за прошедшую дюжину лет поняли друг друга и не хотят разбираться в давней распре.
Нехитрый итог – но, впрочем, вполне достаточный для того, чтобы оправдать
копания в тех давних событиях. |